Сегодня, мама!

Желтые мундиры смотрели на меня как японец на чукчу. Вроде и похож, а говорит что попало.

— Water[16], — начал я снова. — Вода! Куц![17]

Нифига.

— Drink[18]. Пить. Ап-куц[19].

Они меня не понимали.

— Что ж делать, у меня этот, как его… Сушняк, — в отчаянии начал я.

— Суш-няк? — радостно заулыбались охранники. И разом вытянули из-за спины — там у них на форме были нашиты карманы — прозрачные бутылочки с чем-то жидким.

Я растерянно взял бутылки и скрылся в нашей комнате. Похоже, что слово «сушняк» было одним из немногих русских слов, вошедших во всеземной язык.

Стас ворочался на своем «облачке» и что-то мычал во сне.

— Вставай, алкоголик! — сказал я и вручил полупроснувшемуся брату бутылку. Сам уселся на пол и стал скручивать колпачок.

— Голова… — простонал Стас.

— Надо меньше пить, — наставительно сказал я и глотнул из бутылки. С некоторым испугом — вдруг там пиво, или еще какая гадость? Но там оказался странный газированный напиток, солоновато-сладкий на вкус. Мне сейчас было не до вкусовых тонкостей. Я выхлебал бутылку и развалился на полу. Жажда прошла мгновенно. Язык к горлу больше не прилипал.

— Это… это… не оно? — с подозрением спросил Стас, глядя на желтоватую пузырящуюся жидкость.

— Что «не оно»?

— Не… не то, что вчера?..

— Нет, не шампанское.

Стас сел, держась руками за голову. Посидел так, потом стал тихонечко пить из бутылки.

— Называется «Сушняк», — наставительно сказал я. — Специально для малолетних алкоголиков. Снимает все последствия…

— Хорошо! — ожившим голосом сказал брат.

— Но есть побочный эффект, — вкрадчиво сказал я, — когда вырастешь, детей не будет.

Стас поперхнулся.

— Это нечестно! — завопил он, отставляя бутылку.

— Ты же вчера сказал, что холостяком будешь. Какая тебе разница?

— Я сказал? — он снова обхватил голову руками.

Наверное, я еще долго бы над ним издевался, но тут дверь открылась и вошел Смолянин. Бинтика вокруг головы у него уже не было, уши торчали по-прежнему.

— Ква-ква! — приветствовал он нас. — Отсыхаете, малолетки?

— Ква, — поздоровались мы. А Смолянин, взглянув на пустые бутылки, покачал головой:

— Осторожней, детям нельзя этого много пить. А то вырастете и… ну, в общем, будут проблемы.

— Мы знаем, — вяло сказал Стас. Теперь уже я, поперхнувшись от страха, спросил:

— Какие проблемы?

— Волосы не будут перекрашиваться, — тихо, словно говорил какую-то гадость, которую и произносить-то не хочется, сказал Смолянин. Он ткнул рукой стену, и перед ним засветилось облачко-кресло. Бухнувшись туда, Смолянин задумчиво посмотрел на Стаса.

— Мужик, ты правда убежденный холостяк?

Стас глянул на меня. Я пожал плечами.

— Ну, может я еще передумаю, — промямлил он.

Глаза у Смолянина загорелись.

— Передумывай, парень! Такую жену тебе найдем, все позавидуют!

Стас покраснел как рак. Я-то знаю, что он девчонок ужасно стесняется и даже не заговаривает с ними первый. Смешок я подавил, но Смолянин все же что-то услышал. У него даже уши слегка повернулись в мою сторону — вот честно, не вру!

— Старшему, конечно, еще лучше жену найдем, — успокоил он меня. — Уже есть две кандидатуры — дочь Ережепа и племянница Кубатая. Хочешь, завтра и свадьбу сыграем. Или свадьбы, — он умоляюще посмотрел на Стаса.

— Мы так быстро не женимся, — отбрил Стас. — И жен себе ищем сами.

— Но только среди персонала Департамента, — предупредил Смолянин. — Ввиду вашей особой секретности.

— Смолянин, зачем так торопиться? — спросил я, — Что вам наши жены сдались?

Переводчик вздохнул.

— Не буду лепить горбатого, парни. Мы не знаем, что с вами делать.

— А че делать-то? — запетушился Стас. — Сами себе дело найдем!

— Боимся мы, — грустно сказал Смолянин. — Вдруг вы опять машину времени сделаете и в прошлое убежите. Или рассекретите что-нибудь. А так — жены бы за вами присматривали, развлекали… У нас бы стали работать. Домами дружить бы стали…

Смолянин вздохнул и опустил голову. Без всякой связи сказал:

— Спал сегодня отвратно… Всю ночь Кубатай мешал. Уложил меня спать, а сам ходил, семечки грыз, компьютером шумел… А лег — храпеть начал.

— Вы что, вместе живете? — спросил я.

— Да, уже два дня. Он древнерусский решил выучить и со мной вместе поселился. Думает, язык легко изучить! Одна операция по расширению ушей, чтоб звуки лучше запоминать, полмесяца занимает. А потом стимуляция мозга, так что вся голова шишками покрывается. И труд, труд, труд.

Смолянин опять вздохнул и безнадежно попросил:

— Вы уж женитесь по-доброму, кенты. А то Кубатай меня угробит. Он же настырный, как все осетины.

— Он осетин? — удивился я.

— Ага, — Смолянин оживился. — два года назад выяснил…