Сегодня – позавчера. Испытание сталью

Особист горестно хмыкнул, что-то пометил в блокноте. Как так у него всё горестно и пессимистично получается?

— Как отнеслись к вашей готовности к работам немцы?

— Немцы? Никак. Им совершенно прохладно, кто именно будет работать. А вот наши, ну, бывшие наши соотечественники, решили, что я у них хлеб отбираю. С тем и наехали на меня. Пришлось одного отправить отдохнуть, чтобы остальных охолонуть.

— Одной левой?

— Ну, больше правой ногой. Я его пнул в колено, а когда он пополам сложился, пробил как пенальти в голову.

— Сразу поняли?

— Тут мои, хм-м, как их назвать-то, ладно — спутники, подоспели.

— Апостол, Крыс и Авторадио? — спросил особист, сверившись с блокнотом.

— Они самые. Ага, я стал как тот Д’Артаньян с тремя мушкетёрами.

— И как работали?

— Нормально. Не хуже других. Мы в этот раз попали на ремонт пути. Так что я не был лишним. Рельсы таскали за километр на верёвках. Перекидывал через шею и тащил.

Ага, больше руководил процессом. Так даже выше оказалась выработка. Потому что не на горбу их надо нести, а тащить верёвками прямо по рельсам пути. Предателю, что был нам за прораба, так понравилось, что он нас «застолбил» за этим видом работ.

Я вздохнул:

— Вот так я на немцев и работал. За паёк. И ждал момента.

— Вань, тут мне по секрету шепнули, что побег будет. Давай с ними! — возбуждённо шептал Апостол. Глаза Авторадио тоже горели. А вот Крыс был испуган.

— Куда?

— К своим!

— Это понятно. Куда рванут, когда столб свалят? В какую сторону?

Апостол аж отшатнулся:

— Ты знаешь?

— Догадался. Это самый очевидный план. Подгнивший столб, пропущена одна вышка — не просматриваемый участок, там овраг за ним. А за оврагом что? Ты знаешь?

— Нет.

— А то, что холодом с той стороны тянет, тебя не насторожило?

— Холодом? Не тянет оттуда.

— Нет, Петя. Я не участвую. И тебе не советую. А план тебе предложил не этот гнусный тип с оторванным карманом?

— Он, откуда…?

— Падла он. За версту птичьим помётом от него несёт. Провокатор он. Думаю, что он сам в рывке не будет участвовать. Я всё сказал. А там — как хотите. Всё, поездок прошёл, вон, вертухай уже кипятком писает. Давай, закидывай конец на путь. И-и-раз! Ещё раз! Погнали! Арбайтен! Веселее, негры, Солнце ещё высоко! На том свете отдохнём!

Слышь, Князь, а ты был прав — эсэсовцы с собаками реально повышают производительность труда!

Ночью поднялись крики, пальба, зарычали пулемёты, взрывы, вой мин. Ну-ну. Удачи, ребята! Удачи! Может, вам повезёт уцелеть в этой операции руководства лагеря по выявлению и уничтожению лиц, склонных к побегу? Такой вот вариант усмирения. Завтра же в лагере будет тишь и благодать. Интересно, как провокатор сумеет избежать смерти? Какой уловкой?

Особист удивлён. У него даже удивление какое-то скорбное. Ничего не спросил. Ну, хозяин — барин.

А пока шухер, надо попытаться законнектиться.

— Привет! Ты из какого года тут оказался? Ты русский? Какая страна?

Молчит, смотрит на меня. Пожал плечами. Ну, хоть жест знакомый. Ладно, поиграем в папуасов.

— Я — Ван. А ты?

Молчит. Может, так?

— Хелло! Хау а ю?

Всё одно молчит. Берёт своей правой рукой левую, кладёт на живот, задирает рукав. Татуха сфинкса стоит на задних лапах и со вскинутой в приветствии рукой. Ага! Есть контакт!

— Ты меня понимаешь? Ю андестенд ми?

Сфинкс медленно-медленно отрицательно качает головой, потом медленно-медленно достаёт из-за спины рамку, в рамке появляются какие-то символы, возможно буквы.

Я вздохнул. Блин, не бельмеса по-нашему не сечёт. И что с тобой делать? Языку учить? Если жесты отрицания и непонимания совпали, то шанс есть. Сколько времени это займёт? А с каждым днём я не крепчаю. Я уже едва способен на «рывок».

Будем думать.

— Ладно, давай. Пообщаемся.

Сфинкс мне махнул лапкой, Пяткин моргнул.