Сегодня – позавчера (СИ)

Бухнули несколько винтовочных выстрелов, в небо взлетела осветительная ракета. Хреново! Тихо не получилось. Две короткие злые очереди впереди.

— Проверить всё! — это Леший. Уже не к чему скрываться.

— Финн! Веди обоз! — закричал я, продолжая бежать туда, откуда слышал голос Лешего. А вот и он. Понял, что это я, отлип от дерева.

— Что тут?

— Один живой. Трое их было. И пулемёт.

— Куст, Кадет, Гном! Сюда! — крикнул я громко, потом тише уже Лешему: — Иди, я тут сам. Ты, со своими — наши глаза и уши. Вперёд!

— Есть!

Подбежал Куст с бойцом, Кадет, ведя на верёвке стреноженных Я-2 и немца, и Гном с двумя сапёрами.

— Вили, спроси у этого нетопыря, откуда придёт подкрепление. Кадет, контролируй, чтобы правильно переводил.

Вили долго смотрел на меня.

— Вили, если он не ответит или не захочет говорить, я его буду пытать.

В доказательство своих слов достал штык СВТ и ткнул его в рану на плече пленного. Тот взвыл. Вили с немцев полаялись на их зверином языке, после чего Вили перевёл на человеческий:

— Что с ним будет потом?

— Мы его не будем мучить, оставим здесь и уйдём.

Вили опять полаялся с раненным соотечественником и сказал мне:

— Они будут здесь через несколько минут. Оттуда приедут, — Вили махнул рукой в ту же сторону, куда тыкал подбородком раненный.

— Куст, ты понял, что надо делать?

— Так точно.

— Только без фанатизма. Расстреляли боекомплект и за нами. Я понятно объясняю?

— Есть, без фанатизма!

— Исполняй! Кадет, бери этот двуногий скот и догоняй отряд.

— А этот?

— Я обещал его оставить здесь. Только вот беда, он видел нашего ручного немчика, — с этими словами я наклонился с ножём к нему. Немец завыл, засучил ногами.

— Будь мужиком, умри достойно! — сказал я ему, схватил за волосы, задрал голову и перехватил горло. Фонтан крови растопил затоптанный снег.

— Ты обещал! — закричал Вили.

— Он остался здесь, я его не мучил, а мы уйдём. Так, с этим всё. Гном, у нас есть чем растяжки поставить?

— Парочку можно.

— Хоть так. Сделай. И Кусту покажи — обидно будет от дружеской гранаты окочуриться.

— Есть!

— Всё! Остальные — арбайтен! Шнеля, шнеля! Тьфу, пёсий язык! Только и брехать.

Мы убегали от болота с максимально возможной скоростью. Надо было вырваться из мешка. Позади нас пулемёт Куста исполнил миниатюру «Не ждали? А мы припёрлись!». Потом нас догнал звук взрыва гранат и всё стихло.

— Ну, вот. Теперь мы зайцы. И только ноги нас спасут. Живее!

Сапёры нас нагнали, а вот Куст с бойцом — нет. Что с ними стало, мы так и не узнали. Бежали лосиным стадом, не разбирая дороги. И только когда просветлело перестали проверять деревья и кусты на устойчивость. Я врезался в дерево два раза. Один раз так, что отнялась на час левая рука.

Стало достаточно светло, чтобы понять где восток, я достал карту, потом опять убрал — где мы? Я заблудился. Ладно, будут какие-либо ориентиры, разберёмся.

Пока я возился с планшетом, отряд встал, тяжело дыша. Я оглядел измождённые лица.

— Нельзя останавливаться, ребята. Надо бежать.

— Я не могу больше, командир, — храпел раненный боец, — оставь меня здесь, я вас прикрою.

— Если бы был толк. Мы в мешке. Они верёвочку затянут — все отбегаемся. Доставайте таблетки. Вот такие. Да-да. Я знаю, что вторая. Вперёд! Идём егерским ходом. Пять минут бегом, пять минут — быстрым шагом. Пошли!

— Командир, оставь меня или пристрели! Не могу я больше!

— Надо, брат, надо. Сейчас чудо-таблеточка подействует и сможешь. Когда нас догонят, я тебя первого оставлю прикрывать.

— Спасибо, командир!

За что спасибо? Что на убой тебя оставлю? И-э-эх! Горе-то, горе! Каких ребят я теряю!

Без происшествий пересекли дорогу. Ориентир есть, но к чему привязаться? Карту доставать не стал. Бородач! Может он знает? Догнал старого служаку, браконьера и лесника. Тот, минуты две пошевелив нахмуренными бровями, уверенно махнул рукой:

— Там — Андреевка.

Всё! Я знал где мы. Карту доставать не стал, пока на острове сидели, чуть не наизусть выучил.

— Отец, нам в ту сторону.

— Знаю. Доставай карту. Вот, видишь. Этот маршрут не самый удобный. И так удобнее, и так. А мы пойдём вот так. Тут только пешему пройти можно. Тут местность сильно сложная. Ни в жисть они не догадаются, куда мы идём и где пройдём, а значит и не перехватят. А догнать — пусть попробуют. Без машин. Техника тут нигде не пройдёт. А пешком… Пусть побегают. Поглядим.

— Будем посмотреть… — пробормотал я, — Нормально, Александр Родионович, это хороший план. Нам бы самим пройти, копыта по дороге не откинуть. Но, это и правда хороший план. Так и сделаем. Побежали, зайки мои. Стая шакалов уже взяла наш след.

Я гонял своих новобранцев, бегал вместе с ними (как же давно это было!). Но, оказалось, что те наши пробежки были лёгкими разминочными прогулками. Через несколько часов егерского марша я настолько отупел от усталости, что не понимал, что мне говорил Архип. Я так и не понял его (а у этого старика откуда силы берутся?). А Архип доложил мне тогда, что один раненный и одна лошадь умерли. К вечеру, прямо на бегу, умер ещё один боец.

Я заглотил ещё «колесо». Чуть полегчало.