Сегодня - позавчера. Трилогия

  Мы замёрзли раньше, чем немцы решились на атаку. Перебрались все обратно в подвал, расширив лаз. Оставили только двоих в качестве боевого охранения. И два раза успели их сменить, прежде чем дозорные влетели в лаз:

  - Ложись!

  Обстрел. Дивизия тут же ввязалась в контрбатарейную дуэль. А мы сидели и тряслись. Надо это переждать, переждать - твердил я себе.

  - К бою!

  Надо же - кричал не я. Но, я не против. Я вообще сторонник самоуправления и самоорганизации, до определённого предела. Не до анархии.

  Выбежали, побежали на позиции. Пулемётчики - первые. Бойцы помогали раненным.

  - Идут!

  Ага, я тоже увидел. Сколько же их! А бронетранспортёры за каким хреном на поле боя вытащили?

  - Всем замаскироваться! Будем подпускать ближе! Федя! Наводи огонь!

  - Уже!

  - Без команды не стрелять! Брасень! Раздать все гранаты!

  Недолгая суета на нашей позиции не осталась незамеченной. Пули зажужжали густо над головой, звонко били в кирпичи, глухо впивались в землю. Я достал зеркальце в кожаном футляре, наколол на штык-нож, выставил над собой, через него наблюдал за полем боя. Наша артиллерия била хорошо - метко, часто, хорошо прореживая цепи врага, сбивая его с темпа, замедляя.

  "Путеец" уже захлёбывался. В зеркальце я видел только, как взрывы сотрясают дом, но кто бил его - не видел.

  - Федя, ты видишь, кто убивает Путейца?

  - Нет! Наверно, самоходка. А где она - не вижу!

  Всё! Последний пулемёт замолчал. Я видел, как серые силуэты нырнули через баррикады в подъезд. Видел две вспышки и поднятую пыль. "Путеец" пал.

  - Федя! "Путеец" пал! Закажи салют в их честь по их координатам!

  - Понял!

  Взрывы заплясали вокруг дома, в развалинах дома. Здесь противник залёг. Федя сразу же перенёс огонь в другое место. Правильно, сейчас не 45-й. Снаряды не эшелонами считают, и даже не боекомплектами, а поштучно.

  Пятьдесят метров. 40. 30 метров.

  - Приготовить гранаты! - негромко сказал я, команда моя побежала по короткой цепи.

  - Давай!

  Я метнул две гранаты, встал на колени и стал расстреливать фрицев из пулемёта. Два удара опрокинули меня на спину. Опять! Опять я бронником схватил пулю! Пулемёт исковеркан другой пулей. Я взвёл последние две гранаты, бросил их в немцев, достал пистолет.

  - Отходим к подвалу!

  Самое оно! Врага мы уложили мордами в грязь, есть шанс отойти. Побежал. Рядом была позиция Вани-Казачка. Он там и лежал, закатив глаза, пуская розовые пузыри. Схватил его за руку, дёрнул, вскинул его на плечи, побежал по неглубокому окопу. Справа тарахтел ППШ Кота.

  - Кот, отходим!

  Я не добежал метров десять. Меня будто кувалдой ударили в руку и в бок и бревном сзади по ногам. Я бросил, падая, Ваню так далеко, как смог. Лишь бы ближе к подвалу. Перевернулся, глянул на ноги - прострелены оба бедра. Отбегался. Дышать тяжело.

  Надо мной склонилось лицо Кота.

  - Ваню спаси! Приказ! - закричал я ему, плюя кровью в лицо, - в подвал! Феде! Огонь на себя! На себя!

  Он схватил меня и попытался волочь. Наивный! Во мне почти сто кило -сам я немаленький, и мокрая зимняя одежда, бронник.

  - Ваню тащи. Феде скажи - на себя! Приказываю!

  Он не реагирует. Тогда я всунул большой палец левой руки в кольцо Ф-1, закреплённой на броннике. Он всё понял, бросил меня.

  Я лежал в неглубокой воронке в траншее, прорытой ещё немцами. Не мог даже головы поднять. Мир для меня потухал. Одно желание осталось - рвануть себя вместе с врагами. Но врагов я так и не увидел. Земля начала качаться, надо мной выросло за долю секунды чёрное дерево, тут же рухнуло. Это же разрыв! Федя! Умничка, ты успел!

  Судьба Голума.

  (наше время)

  Судилище и милосердие.

  Меня кое-как поставили на ноги, следствие продолжалось. Там следствия-то. Основной герой - мой Кум - всё раскрыл по горячим следам. Дело оказалось резонансным. Он - молодец, герой, ему светило награждение и повышение. Один косяк был за ним - в одиночку решил брать рецидивиста, на счету которого уже было 2 трупа. А его (т.е. мои, по версии следствия) сообщники ещё и убили одного и ранили другого пэпээсника, что пытались задержать меня. Кума моего сплавили в командировку на Кавказ. А как вернётся - будет ему и повышение в звании, и новая должность.

  А вот мне - ничего хорошего не светило. Я ушёл в "отрицалово" - отказывался вообще разговаривать с кем бы то ни было, не то что сотрудничать со следствием. У них и так всё сложиться, без моей помощи.

  Единственный, кто пробил эту ледяную броню равнодушия - Полкан. Он вытащил меня на следственный эксперимент к тому самому коровнику. Я отказывался что-либо делать, изображал из себя статую Лермонтова. Он отослал всех прочь и когда остались одни, сказал:

  - Рассказывай.

  Я не пошевелился, никак не изменил положения тела, головы, бровью не повёл. Одними губами прошептал:

  - Я не убивал.

  - Я знаю. Рассказывай, что успел нарыть. И, отомри! Уже можно. Придётся, только, потом, на камеру всё рассказать и показать.

  Я стал рассказывать. Всё, что знал. Про типа с запиской и номером машины, Отморозка, Кума, торговцев органами. Всё, что знал.

  А потом заговорил Полкан.