Сегодня - позавчера. Трилогия

  Я опять в прошлом. Я всё ещё на войне. Что за напасть! Кузьмин! Данилов! Вы категорически не желаете умирать!

  - Где я?

  - В подвале. Тихо. Тут немцы кругом.

  - Кто ещё жив?

  - Прохор, я, Ваня, Брасень и Федя. Больше никто.

  - Раненные?

  - Двое. Те, что тут лежали. Тяжелые. Было четверо. Прохор не смог всех...

  - Тс-с...

  - Да, ладно. Те, что здесь - никогда об этом слова не скажут. Если бы не Прохор... Он нас всех спас.

  - Как он?

  - Спит. Как мёртвый. Даже не дышит. Пульс едва прощупывается.

  - Транс.

  - Ага. Ты спи, командир. Прохор велел всем спать.

  - А немцы?

  - Не полезут, если шуметь не будем. Я вход гранатой завалил. Тихо будем сидеть - не станут копать.

  Я жив благодаря чуду. И чудо это носит имя Прохор. Я поблагодарил Бога, что он пересёк наши пути. И уснул.

  Проснулся от шума. Стал шарить в поисках оружия.

  - Давай, браток, тяни! Чуть осталось!

  Свои. А что они шумят? Страх потеряли?

  - Командир, - надо мной склонилось лицо.

  - Прохор?

  - Как себя чувствуешь?

  - Живой.

  - Ты прости, Виктор Иванович, не хватило мне сил тебя полностью залечить. Я всем только пули и осколки извлёк и кровь остановил. Больше не смог.

  - Перестань, Прохор. Мы и так тебе жизнью обязаны. Что там происходит?

  - Там наши. Утром нашли нас. Откапывают.

  - А фрицы?

  - Фрицы? Немцы, что ли? Ушли. Сами ушли.

  - Странно.

  - Я тут за ночь силёнок накопил. Давай, Виктор Иванович, на ноги тебя поднимать буду.

  - Может, лучше тяжёлым поможешь?

  - Им уже не нужна моя помощь. Один без ноги, другой располосован, но восстановиться. В госпиталь они хотят. Кровью искупили. Ты тоже в госпиталь хочешь?

  - Нет! Навалялся я по госпиталям! Давай! Только ты опять не истощайся.

  - Хорошо. Сейчас перевязочку сделаем. Я полностью никому не залечивал. Всем кровью надо искупить. Одного меня пуля не берёт.

  Где-то через час, я выполз наружу. Солнечный свет ослепил меня. Прохор отвёл меня, едва ковыляющего, с болтающейся правой рукой, к горе кирпичных обломков, где на расстеленном брезенте сидели все выжившие, отказавшиеся от медсанбата: Кот, Иван, Брасень, Федя. Двоих отправили в тыл.

  - Шестеро, - прохрипел я. - Из двух сотен.

  - Восемь, - поправил меня Кот.

  - Если бы не Прохор - никого, - тихо прошептал Федя.

  Все грозно посмотрели на него.

  - Знаю, знаю! - махнул он рукой, охнул, схватился за бок, - Будет сын, Прохором назову.

  - А дочь?

  - Не знаю. Мне кажется, после войны будут одни пацаны рождаться.

  - Федь, а у тебя жена есть?

  - Нет. Даже невесты теперь нет. Мы вместе в кружок радиолюбителей ходили. Я тут, а её немцы повесили.

  - Как так?

  - Она к партизанам с парашюта прыгнула. С рацией. Не одна, конечно. Много их было. Только немцы их нашли раньше партизан.

  - Ты не переживай, Федя. После войны мужиков будет столько, что бабы сами в штаны лезть будут. Найдёшь себе другую.

  - Такой больше нет.

  - Другая будет.

  - Брасень, отстань от человека. Сам-то любил когда?

  - Любил, - зло сказал он.

  - И что?

  - Она меня мусорам и сдала.

  - Да, не повезло. Не ту полюбил.

  - Больше я такой ошибки не совершу. Любить кого-то - опасно.

  - Это точно. Только, вот, зарекалась коза в огород не ходить, - сказал с усмешкой Кот.

  - А ты, краснопёрый, вообще заткнись!

  - Браты, - прохрипел я, - оглянитесь.

  Они стали озираться.

  - В двух боях рота потеряла больше трёх сотен человек. Выжили только мы. В бою вы друг друга прикрывали, себя не жалея, а сейчас собачитесь. Не кажется вам, что всё, чем мы жили до этого - настолько мелко и ничтожно, презренно, что не стоит возвращаться туда?

  Молчат, потупив взор.

  - Пламя боя выжигает из человека всё лишнее, наносное, всю грязь и гниль. Не чувствуете разве, что вы стали другими? Чище, возвышеннее. Зачем опять в дерьмо ныряете?

  А теперь глаза повытараскивали.

  - Я понимаю, говно, оно хоть и вонючее, но привычное и тёплое, а к вони привыкаешь и не чуешь. А вот на вершине горы - холодно, ветра дуют, неуютно. Хотя и чистота кристальная и воздух опьяняюще свежий.

  - Ты всегда так? - буркнул Брасень.

  - Как?

  - Скажешь красиво и умно, а я ощущаю себя помоями облитым.

  - Это свежий ветер с вершины сдул вонь и ты её обратно почувствовал. Не переживай, обратно принюхаешься, - опять усмехнулся Кот.

  - А тебе не кажется, что ты слишком умный для простого надсмотрщика?

  Брасень поражал своей проницательностью и меня, и Кота.

  Разговор надолго прервался. Молча смотрели на проходящие прямоугольники рот. Подъехала кухня, повар запричитал, что наготовил на целую роту, за что молча получил в ухо от Брасеня.

  - За что? Я-то что?

  - Сдашь всё под отчёт! Попробуй хоть грамм украсть - сам застрелишься!

  - Да вы что, ребята, вы что?

  - Почему тебя здесь с нами не было?

  А вот тут повару ответить нечего. Прячет глаза.

  - Ты что спрятался-то? Ладно, давай наваливай погуще, да пожирнее. И рассказывай новости. Что это немец драпать надумал? Раньше за ним такого не замечали.

  - А вы не знаете? А, ну да, откуда? Ещё позавчера наши войска Тульского и Калининского фронтов перешли в наступление. Да так удачно, что немец может в окружении оказаться. Вот они и драпанули.

  - Ура! - заорали все шестеро, но тут же заохали.