Сегодня солнце не зайдет

— И по общественной сносно. Я председатель секции рыболовов и охотников.

Военком улыбнулся.

— Нет, серьезно, товарищ полковник, вы не смейтесь. Рыбу и зверя перехитрить надо. Уметь стрелять. Скрываться на местности. Научиться наблюдать. Вы сами-то когда-нибудь рыбачили, охотились?

Полковник постарался сдержать улыбку.

— Я, товарищ Федоров, тоже в вашей должности по общественной линии. Тоже председатель охотсекции.

— Ну вот, видите! — воскликнул Володька, будто выиграл сражение.

— Подумайте, товарищ Федоров. Граница — дело сложное и трудное. Если ко дню призыва не раздумаете — зайдите ко мне. Попробую что-нибудь для вас сделать.

— Спасибо, товарищ полковник. Разрешите быть свободным?

— Идите.

— Есть идти! — И, повернувшись кругом через левое плечо, как и полагалось будущему военному человеку, Володька вышел из кабинета.

Его очень подмывало рассказать Светке о беседе с военкомом, но он решил держать все в тайне и ничего ей не сказал…

И вот он стоит у рельефной карты северного побережья. Можно пальцами потрогать эти сопки и крохотные домики поселков. Будто ты великан. И рядом стоят твои товарищи, такие же великаны. Ты чувствуешь их крутые, сильные плечи. И понимаешь, что они тоже заворожены картой края, который будут охранять.

— Вот теперь я понимаю, зачем сюда прислали именно меня, — неожиданно сказал Сеня Коган.

— Ну-ну, — подбодрил его кто-то.

— Командование знает, кому доверить такую красоту! Арсению Когану из Одессы! Уж мы в Одессе знаем толк в красоте. Спросите у наших девушек!

Матросы засмеялись.

— Знаете, значит, толк в красоте? — произнес кто-то неподалеку.

Матросы обернулись и вытянулись. Перед ними, весело поблескивая серыми глазами, стоял незнакомый капитан-лейтенант.

— Карту рассматриваете? Примечательные места. Суровые, но наши, советские. — Он повернулся к Когану: — Вас как величают, знаток красоты?

— Матрос Коган Арсений.

— Из Одессы?

— Из самой Одессы, товарищ капитан-лейтенант.

— Бывал. Красавец город. Как устроились?

— Неплохо.

— Ну-ну, покажите, где чье место.

Матросы вслед за капитан-лейтенантом спустились в кубрик по крутому трапу.

Капитан-лейтенант предупредил весело:

— Головы берегите! У нас тут один товарищ такой фонарь себе наставил — до демобилизации можно света не зажигать!

В кубрике капитан-лейтенант обошел двухъярусные койки, тщательно заправленные черными матросскими одеялами. Осмотрел несколько рундуков. Спросил, всем ли выдали то, что положено. Потом присел на банку, обитую по краю металлом.

— Давайте знакомиться. Я заместитель командира корабля по политической части. Коротко говоря, замполит. Моя фамилия Семенов, зовут Сергей Николаевич. Можете обращаться ко мне по любым вопросам. И в любое время. Только зря не будите.

Матросы Заулыбались.

— Коммунисты среди вас есть?

— Нету, товарищ замполит.

— А комсомольцы? Все? Вот и отлично. Будем служить вместе. А через тридцать минут, — он взглянул на часы, — чтобы наши сопки не казались вам голыми, пойдем… на экскурсию, что ли. Надо вам поближе познакомиться с краем, который вы будете охранять.

Через час они поднялись на ближнюю сопку.

Бухта внизу была голубой, нарядной. Дома на полоске суши выглядели коробками из-под игрушек. А корабли — игрушками, которые вынули из этих коробок и пустили в голубую бухту. За Снежным начиналось море, оно казалось огромным куском синего стекла.

Матросы притихли и смотрели на эту пронизанную солнцем картину, как на чудо.

Разглядывая голые скалистые сопки снизу, они и не подозревали, что с вершин их откроется такая величественная красота.

Да и сопки, казавшиеся оттуда, снизу, унылыми, однообразными, вблизи стали веселыми, пятнистыми, словно неведомый художник расцветил их каменной мозаикой, аппликациями из крохотных листьев и цветов или огромной кистью нанес на скалы шершавые краски. И скалы то розоваты, то отливают мягким сиреневым цветом, то темно-коричневы, а то и немыслимо черны, как графит. И краски — лишайники — шелушатся, будто у скал сгорела под солнцем кожа и теперь сползает клочьями.

Местами камни покрыты мхом — где желтоватым, где серым, где сочно-зеленым. В расщелинах зацепились крохотные северные березки, они неказисты — одна-две короткие веточки стелются по земле, жмутся к ее нагретой солнцем груди. Но если сорвать листок и размять его в пальцах, он так остро запахнет грибными березовыми рощами, лесными опушками, что сожмется сердце.

Скалы то разбросаны, обнаженные и веселые, то укрыты мягким красновато-бурым торфяным одеялом. Оно простегано скромными полянками цветов. Цветы мелкие. Розоватые, лиловатые, похожие на недоразвитый клевер — пахнут нежно. Белым цветет морошка. Сиреневым — богун. Попадаются и пушистые желтые цветы на тонких стебельках. Рябит в глазах от этого пестрого калейдоскопа.

— А говорили, что Север — голый, — восторженно сказал кто-то из матросов.