Сегодня ты, а завтра

– Проник, каюсь. В канализационной трубе никаких указателей не было, никакого «Посторонним вход воспрещен!», только дерьмо. Дерьмо, дерьмо, одно только сплошное дерьмо, и ничего кроме дерьма. Насчет фотосъемки – уже полное дерьмо, в смысле клеветнические измышления американских империалистов. Военнослужащий, вернее, военнослужащая, как выяснилось впоследствии, специалист Мери Анджело, сама отдала мне свое обмундирование, так что ни нападение, ни похищение имущества не имело места. Выходит, я кругом чист.

– Как это – выяснилось впоследствии? И чем, интересно, ты ее покорил до такой степени, что она добровольно отдала тебе форму?

– Добротой и лаской, чем же еще. – Первый вопрос я умышленно проигнорировал. – Не в этом дело. Как они меня вычислили?

– Не знаю, мистер Турецки, меня там не было. Может, ты именные следы в дерьме оставил? Может, телефончик своей Мери на память черкнул?

Уж не приревновала ли она меня? Это интересно. Но поскольку вопрос был риторический, я продолжал приставать:

– Что это хоть за база? Надеюсь, оборонную мощь Соединенных Штатов я не сильно подорвал?

Кэт только махнула рукой:

– Насколько мне удалось выяснить, учебный центр по подготовке рядового и сержантского состава пехоты. Секретней женских клозетов там ничего нет. Зато командир – выживший из ума старпер с огромными связями в Пентагоне. Дело быстро замять не удастся. Нужны недели, может, месяцы, а главное – ты должен убираться из Штатов. Немедленно!

Вообще– то заманчивое предложение. Но тогда все это напрасно. Для чего я приперся в Америку? Чтобы диких яблок нажраться?

– Нет уж! – вспылил я. – Без Беляка я отсюда не уеду! Плевал я на ваших вояк и на их связи друг с другом!

Она закусила губу и ничего не ответила.

– Ты, по-моему, чего-то недоговариваешь, – добавил я более спокойно.

Она сделала вид, будто сосредоточенно следит за дорогой и не может отвлечься. Ну что ж, мне тоже есть о чем умалчивать, игру в открытую отложим до лучших времен.

Мы остановились возле скромного особняка в верхней части Манхэттена, скромность, понятное дело, следует измерять по здешним меркам.

– Посиди, на всякий случай, не высовывайся, – буркнула она и подошла к переговорному устройству у входа. – Добрый день, мистер Эдвард, – почти пропела Кэт самым умильным голосом, глядя при этом в камеру наружного наблюдения с самым что ни на есть зверским выражением лица.

Внутри определенно кто-то был, я явственно слышал возню, но к дверям никто не подходил.

– Досточтимый сэр, – продолжала она в том же духе, – если вы не соизволите бегом спуститься и принять дорогих гостей, я разнесу вашу уважаемую задницу.

На крыльцо выскочил суетливый мулат и расплылся в деланной улыбке. Он широко раскрыл руки с видимым желанием лобызать Кэт прямо на улице и как можно дольше не пускать в дом, а при возможности – и вовсе уклониться от нашего визита. Она с серьезным видом развернула его за плечи и затолкнула внутрь.

– Познакомься, – представила она хозяина в прихожей, где он попытался удержать новый рубеж обороны своего жилища, – мистер Эдвард. – Он улыбнулся еще шире. – Отпетый мудак и бабник. Очень ценный человек!

– Пожалуйста, располагайтесь, – он сделал пригласительный жест в сторону холла, – я оставлю вас на одну минуту, – продолжая принужденно улыбаться, он стал задом пробираться к другой двери, за которой ощущалось присутствие девицы.

Кэт позволила ему отступить на пару шагов, затем поймала за грудки и произнесла четко и бесстрастно:

– Мистер Эдвард! Вы арестованы за нарушение закона о нераспространении венерических заболеваний. – За дверью наступила тишина. – Мисс, – продолжила Кэт еще громче, хотя и без того не слышать ее мог только глухой, – вам придется проехать с нами.

– Но мы же, – взмолились из-за стены.

– Понимаю. Тщательно предохранялись. В любом случае мне необходимо записать ваш адрес. Вам запрещается покидать пределы Нью-Йорка, и вы обязаны явиться в полицию по первому требованию.

– Виски есть? – спросила Кэт все так же бесстрастно, когда девица испарилась.

– На донышке.

Она посмотрела на него исподлобья. Эдвард, насколько я понимаю, был ее осведомителем и работал скорее не за деньги, а потому что был чем-то сильно обязан и смертельно ее боялся. Меня этот спектакль окончательно утомил, и я отправился в ванную. От остатков виски она могла и не отказываться, по крайней мере, поинтересоваться моим мнением, так, просто из вежливости. С полдороги я вернулся – сначала промочу горло, остальное подождет. Половина остатков уже перекочевала в ее бокал. Я залпом осушил бутылку и почувствовал, что снова стал настоящим Турецким. Даже душ не понадобился.

– Нам нужно все обсудить, – сказала Кэт. Вид ее свидетельствовал о том, что выпивка и ей пошла на пользу.

– Нечего обсуждать. – Я потряс пустой бутылкой. – Принесет – тогда обсудим.

– Начинай ты, – потребовала она, как только все было готово. – Хватит темнить.