Сегодня ты, а завтра

– Как там поживает Оля Кот? – подмигнул я им.

В лесу тихо. Треск сломавшейся под каблуком веточки раздается далеко. А если по лесу идут два десятка человек – можете представить себе, какой это шум. За мной шли Грязнов и Оля. Машины мы оставили на шоссе, чтобы не спугнуть тех, за кем мы сюда пришли.

– Ты уверена, что мы правильно идем? – шепотом спросил я Олю.

– Да. Уже скоро будет забор.

Ограда участка, которым владела «партия Велеса», напоминала заборы, которыми были обнесены нацистские концлагеря. Густо уложенная кругами колючая проволока, изогнутые у верхушек столбы. За оградой оставалось простреливаемое пространство в десяток метров. Все по правилам...

Омоновцы, которых мы взяли с собой, быстренько разрезали проволоку. Мы вошли на территорию фашистского логова. Именно здесь держали Олю, и именно отсюда ей удалось бежать.

Среди деревьев маячили аккуратные крыши домов. Нигде никого. Посыпанные щебнем дорожки, крашеные бордюрные камни, кое-где скамейки. Мы вышли на чисто подметенную площадку перед главным домом. Штабом, так сказать.

– Опоздали мы, – с горечью сказал Грязнов, – ушли они.

– Не все. Кое-кто остался, – заметил я, указывая на свежую могилу на краю площадки.

Скромная табличка указывала на то, что именно здесь похоронен Макар Ежов. Вот он, партнер генерала Филимонова по бильярду, глава нацистов.

– Вот и еще один змееныш в земле, – сказал Грязнов.

Я уже было открыл рот, чтобы сказать что-нибудь подобающее в таких случаях, как почувствовал сильный удар в шею. Никакой боли не было. Только воздуха стало не хватать. Я схватился за горло. Лица Грязнова и Оли разбились на множество сверкающих осколков, которые стремительно осыпались. Хотите верьте, хотите нет, но я вдруг почувствовал, что поднимаюсь на несколько метров над землей. Вижу Грязнова с Олей, которые хлопочут возле моего бездыханного тела, вижу омоновцев, которые с автоматами наперевес бегут в кусты. И мне хорошо... А потом меня засасывает в черный тоннель, я несусь с сумасшедшей скоростью. И мне не страшно. Потому что в конце тоннеля маячит ослепительный огонек...

Уже проваливаясь в темноту, я услышал истошный женский вопль:

– Жиды! Проклятые жиды! Как я вас ненавижу!

Я целую неделю провалялся в госпитале имени Бурденко. У киллерши первый раз в жизни дрогнула рука.

Я лежал в больнице и блаженствовал. Никаких тебе преступников, никакой беготни по Америке. О том, где я нахожусь, знали только Меркулов, Грязнов и Ирина.

Как только я пришел в себя, Грязнов рассказал мне, что снайперша Ангелина Удовенко поймана. Это именно ее Макар Ежов посылал стрелять в Филимонова, Кипариса и других. Генерал, с тех пор как связался с Беляком, начал отходить от своих фашиствующих друзей. Последним это, конечно, не понравилось. И на своем собрании они постановили: казнить Филимонова и всех остальных – чтобы другим неповадно было.

Сотрудничество Кипариса, Филимонова и Макара Ежова было до определенного момента взаимовыгодным. Кипарис (и Беляк, естественно) ссужали деньгами Филимонова, который, пользуясь своим депутатским статусом, помогал проворачивать различные махинации. Например, Беляк имел в Москве несколько клиник для «новых русских»... Когда пошли настоящие деньги, о фашистах и их главаре Макаре Ежове стали забывать и Кипарис, и Филимонов.

Однако после гибели Ежова фашисты разбежались кто куда. А вот его верная подруга осталась. Она день и ночь дежурила у его могилы, чтобы застрелить первого, кто здесь появится. К несчастью, им оказался я...

В сущности, это все. Да, чуть не забыл... Барышников пошел на повышение. Он теперь возглавляет Администрацию Президента. Так что, думаю, мы с ним еще встретимся. И чем раньше, тем лучше.