Сегодня ты, а завтра

Перед самым окончанием школы Митрошин пригласил Славика к себе. Участковый жил один в однокомнатной угловой квартирке обычной панельной пятиэтажки. Подросток никогда здесь не был, и ему конечно же было любопытно узнать, как живет Митрошин. Ничего особенного он не увидел (да и что мог увидеть!), единственное, что его поразило, так это огромное количество книг. Они возвышались стопками в коридоре, они заполнили все полки бесчисленных стеллажей, они были даже на кухне...

– Ого! – не удержался от возгласа Славик. – Сколько книг у вас!

– Двенадцать тысяч, – равнодушно констатировал Митрошин.

– Так много?!

– Разве это много... Знаешь, сколько у Пушкина было?

– Нет, не знаю. Неужели больше?

– Намного больше. Ладно, хорош базарить, ты лучше давай садись. – Митрошин широким, гостеприимным жестом пригласил к столу. – Нет, стул оставь, у него ножка плохо держится. Бери-ка ты лучше табурет...

Славик послушно сел. На столе было несколько тарелок с нарезанной колбасой, салатом из свежих помидоров и хлебом. Отдельно возвышалась небольшая кучка крепких соленых огурчиков. Митрошин достал из старого, видимо, еще родительского буфета два граненых стаканчика, а из холодильника – бутылку «Лимонной» водки. Заметив удивленный взгляд мальчишки, он слегка усмехнулся:

– Надо же отметить твое совершеннолетие.

– Я же еще паспорт не получил. Сказали, только через месяц дадут.

– Что паспорт? Так, бумажка... – Митрошин умело плеснул водку в стаканы. – У нас говорят: главное, чтоб человек был хороший... Ладно, – вдруг оборвал он сам себя, – хорош болтать, давай лучше за тебя выпьем. Чтобы ты человеком стал. Настоящим. Понял? – Последний вопрос прозвучал едва ли не угрожающе.

– Понял, – пожал плечами Славик.

– Выдохни резко и глотай. Сразу все.

– Ага...

Выпили. Водка приятно обожгла рот. Подросток не закашлялся, как это случается со многими, и это вызвало довольную ухмылку на лице участкового.

– Сразу видно – гены...

– Что? – не понял Славик.

– Это я так. Ты закусывай, закусывай...

Закусив немного, выпили еще по одной. По телу разлилось приятное ощущение умиротворенности. Разговаривали мало. На дежурный вопрос Митрошина, что Славик думает делать дальше, был получен такой же дежурный ответ: поживем, мол, увидим. Подростку было приятно сидеть в компании такого человека, как участковый Митрошин, а пить с ним водку – приятней вдвойне. Но все же где-то краешком сознания он понимал, что не просто так пригласил его к себе Митрошин. Так оно и вышло. Когда на дне бутылки осталось совсем немного, участковый трезвым голосом произнес небольшую тираду, суть которой сводилась к тому, что пора бы Славке определяться.

– А это как?

– Вот ты сейчас кто? Никто. Болтаешься, как говно в проруби. Школа не в счет. Я даже восемь классов не закончил, а во как свой район держу! – Митрошин сжал ручищу в весьма внушительный кулак. – Вот они все где у меня...

– Кто?

– Люди.

– А зачем? – не понял порядком захмелевший Славик.

– Чтобы ни от кого не зависеть. Подрастешь – поймешь.

– Я и так все понимаю...

– Вот я о чем и толкую. Я же вижу, что ты наш, – Митрошин специально подчеркнул последнее слово. – И нашей породы. А нужно, чтобы мы все вместе держались. Вместе мы против всей этой сволочи и дерьмократической, и капиталистической выстоим. Понимаешь?

– Как-то смутно.

– Ничего, поймешь. Я чую. А чутье меня еще не подводило. Тебе после школы армия грозит – не боись, отмажем. Устроим на наше место, и все будет путем. Со временем сам разберешься, что к чему. Но помни, я тебя, Сергеев, сразу предупреждаю. У нас круче, чем на зоне, понял? Это у них «вход – рубль, а выход – два». У нас «выхода» нет...

Ничего не понял Славик – кто такие «наши», что за «выход» и откуда. Но спрашивать постеснялся. Дядя Митрошин, он ведь, в сущности, неплохой. Ну большой, ну страшный, ну людей не очень любит... Это ладно, это бывает. Но ведь ему, Славику, он помог! И еще как помог. И отцом был, и старшим братом. Нет, на Митрошина можно положиться, это подросток знал точно. А с «нашим» и прочими туманом, который тут напустил участковый, он разберется.

Митрошин не соврал, он действительно «отмазал» Славика от армии и помог устроиться сторожем на спортивную базу. Со временем подросток понял, что тот имел в виду, когда говорил о «наших». Как оказалась, это была самая настоящая организация со своей сложившейся структурой, со своей иерархией, кодексом чести, боевым уставом и прочими вещами, необходимыми для того, чтобы обыкновенную толпу, сборище единомышленников, называть, например, «реально действующей партией». Но все это было уже потом, спустя год, когда его посвятили в тайны «партии Велеса»...

А пока Славик честно исполнял обязанности сторожа и жил на спортивной базе. Между прочим, к большому удовольствию отчима, который после той памятной встречи с Митрошиным стал всерьез опасаться своего пасынка. Мать, правда, была недовольна, что сын живет отдельно. Но Славик сказал, что так лучше. Причем сказал это в манере Митрошина – короткими, рублеными фразами, не терпящим возражения тоном.

– Ой ли? – попыталась улыбнуться мать.

– Да...