Сегодня ты, а завтра…

Знаменский нервно затягивался дешевым «Пегасом», кашлял, причмокивал и шумно втягивал носом воздух. Кипарис достал пачку «Мальборо» (сигареты были единственным признаком, выдающим в нем состоятельного человека) и щелкнул зажигалкой. Ароматный дым достиг ноздрей Знаменского, и он, очередной раз втянув воздух, с нескрываемой завистью посмотрел на Кипариса. Тот предложил ему сигарету. Знаменский с наслаждением затянулся и долго не выпускал дым из легких. Потом они разговорились. В общем-то говорил в основном Знаменский, и только о своей работе, просто-напросто потому, что ни о чем другом он говорить не мог. Знаменский жаловался на то, что его изобретение рискует пролежать на полке всю жизнь, что их лаборатории, которой руководил профессор Владимир Абрамович Бычков, не отпускают почти никаких средств, а тем не менее их открытие могут перехватить иностранцы и наши ученые опять окажутся в пролете, хотя первенство принадлежит им. Знаменский жаловался долго, подробно и образно.

– А что конкретно вам нужно? – спросил Кипарис, угощая Знаменского четвертой сигаретой.

Знаменский втянул голову в плечи, огляделся по сторонам и вполголоса произнес:

– Деньги.

Эдик удивился. Знаменский не сказал «поддержка дирекции или министерства» или «выделение фондов», например, что было бы гораздо естественнее для ученого в то время. Поэтому Кипарис расспросил его подробнее. Тянуть Знаменского за язык не понадобилось, и он все выложил как на духу.

Знаменский и Бычков действительно изобрели уникальный способ проведения операций на сердце. Такого еще не было нигде в мире. Человек с пороками клапанов, повреждениями сердечной мышцы и даже миокарда практически полностью вылечивался. С помощью аппарата Знаменского и Бычкова сердце начинало само воспроизводить поврежденные клетки и через полтора года полностью обновлялось. Практически человек получал новое сердце взамен старого. Это было похоже на научную фантастику, но, судя по рассказу Знаменского – а не верить ему у Кипариса оснований не было, – являлось истинной правдой.

– Мы уже проводили опыты на морских свинках, – сказал Знаменский, с удовольствием прикуривая шестую сигарету «Мальборо».

– И что? – Рассказ Знаменского заинтересовал Кипариса.

– Результат потрясающий. Свинка бегает как новорожденная. А мы до того, как испробовать аппарат, почти полностью разрушили ее сердце.

– А что, разве никого это изобретение не заинтересовало?

– Представьте себе, нет. В Академии медицинских наук только отмахнулись, в специальных журналах тоже отказались нас слушать. Мы даже в горкоме были!

– Что там сказали?

– Прозрачно намекнули, что с подобным шарлатанством будут бороться всеми известными им методами. И даже пригрозили пожаловаться на Старую площадь. Представляете?! Это же средневековье! Инквизиция!

– И что же вы хотите? – спросил Эдик, у которого в голове уже вертелась одна неясная и не оформившаяся пока мысль.

– Нам нужно сделать настоящий большой аппарат. Поставить опыты на свиньях. Снова попытаться продвинуть изобретение. Ведь если мы поставим опыт на свиньях, они не смогут просто так отмахнуться от его итогов? А?

Эдик с сомнением покачал головой:

– Маловероятно. Для горкома что морские, что домашние – все одно. Они их воспринимают только в виде мяса, плавающего в борще.

Знаменский расстроился:

– Мы рассчитывали сами на свои деньги построить аппарат. Хотя это не очень реально. Но мы будем откладывать, копить, и, может, через несколько лет… Хотя если это снова будет безрезультатной попыткой…

– К тому же, – вставил Кипарис, – за это время подобный метод может появиться за границей. И тогда все труды коту под хвост.

Знаменский попросил еще одну сигарету и застыл с отрешенным лицом.

– А сколько нужно денег, чтобы продолжить исследования? – Эдик поймал свою мысль и оформил ее в виде конкретного вопроса.

Феликс Знаменский тяжело вздохнул и произнес:

– Мы все подсчитали с Владимиром Абрамовичем. В аппарате должны присутствовать особо точные электронные устройства, много дорогих материалов. Кроме того, чтобы изготовить его, нужны особые станки, которые есть на военных производствах. Это очень сложно. И очень дорого.

– И все-таки? – не отставал Кипарис.

Знаменский со скорбным видом назвал сумму. Она рассмешила Эдика. За эти деньги можно было купить всего лишь три «жигуля». Или однокомнатный кооператив в Москве. В общем, для Эдика это была совершенно незначительная сумма.

– Знаете что, Феликс, – сказал он наконец, выбрасывая пустую пачку из-под «Мальборо» в урну, – я вам помогу.

Знаменский решил, что ему послышалось, и потряс головой…

Спустя два дня Кипарис, Знаменский и Бычков собрались вечером в лаборатории. Кипарис предложил следующее: они вводят его в число соавторов изобретения, а он, в свою очередь, берет на себя финансирование дальнейших исследований. Оба ученых подумали, что Эдик хочет вложить все свои сбережения в науку, и на глазах у них появились слезы. Конечно, они были согласны. О том, чтобы кто-то еще знал об этой секретной договоренности, не могло быть и речи – это было невыгодно никому.