Сегрегация 4. В поисках разумной жизни

— Почему это «непонятно к кому»? Нам нужен автор и творец прибора. Этой полезной, «безотказной разработки» и мы его найдём.

— Зачем? Что бы он нам сказал, что его детище ошибаться не может?

— Откуда такой пессимизм?

— А вы не слышали, что говорил вам член этого… Великого Совета?

— Это тот который рыщет среди мусора и нечистот, в поисках чистой бумаги и сырных объедков? Я вас умоляю. Он всерьёз полагал, что вы отсюда.

— Полагал, и вот этого момента я совсем не понял.

— И немудрено. Он видимо совсем поехал головой от этих своих дурацких резолюций.

— Вести делопроизводство в таких условиях это подвиг, — уважительно отозвался о «коллеги» менестрель.

— Вот, — нравоучительно обратился ко мне демон. — Менестрель не теряет расположение духа. Он любит приключения и в отличие от вас жаждет их продолжение.

— Я? — как всегда не понял его юмора менестрель. — Да. Я люблю.

— Ну, что я вам говорил. Учитесь у него самоотверженности.

— Я его самоотверженность понимаю, — никак не желая соглашаться с идеей тащится в какие-то дальние земли, продолжал упрямится я. — У него хотя бы есть чёткая мотивация. У вас кстати она тоже есть. А вот у меня нет.

— Как нет? А возможность вернутся домой?

— А мне для этого никуда идти не надо. Тут мне достаточно вашей доброй воли, хорошей оплеухи… и никаких пустынных земель.

— А пустынные земли, к моей доброй воли прилагаются.

— Ну вот! Циничный шантаж. Так откуда же, скажите пожалуйста, здесь взяться правильной мотивации?

— А вы её себе придумайте. Так легче будет.

— Моя фантазия, как-то вдруг иссякла.

— Конечно иссякла. Вы безвольный нытик и это ваша главная проблема.

— Неужели главная?

— Самая что ни на есть главная. И нас с менестрелем это обстоятельство очень огорчает.

Услышав подобное утверждение, менестрель прекратил сморкаться в свой платок и изумлённо заморгал своими мокрыми ресницами.

— К тому же, временами нам кажется… — продолжил свою «ободряющую» речь демон.

— Да вам постоянно что-то кажется, — не выдержав этих дурацких издевательств, грубо перебил его я, — а результата, извините — нет.

— Неправда. Мы уже на два шага ближе к цели чем были раньше.

— На целых два?

— Даже на два с половинной.

— Короче говоря, нас ждёт дальний путь. И это без вариантов.

— Именно так.

— А что, эти пустынные земли действительно так далеко? — начиная хоть что-нибудь понимать, озадаченно глядя на нас поинтересовался менестрель.

— О да, мой чётко мотивированный друг, — высокопарно объявил ему демон. — Нас ждёт трудный и долгий путь. Но не отчаивайтесь, когда-нибудь об этом путешествии сложат легенды и имя ваше останется в веках.

Менестрель вполне оценил всё историческое величие этой глупой (как по мне) затеи и горделиво задрав свой пухлый подбородок к верху, приготовился стать легендой.

Я же, слишком утомлённый всей этой здешней белибердой, почувствовал себя лишь бесправным заложником и твёрдо решил всеми правдами и не правдами отсюда по-быстрому свинтить. Как именно я ещё не знал, но приготовился воспользоваться любым, вполне подходящим для этого обстоятельством.

За воротник затекал дождь. Промокшие сапоги противно хлюпали изнутри влагой. Мы, осторожно перепрыгивая через мусорные ручьи и речки, слегка растянутой цепочкой, легендарно двигались по направлению к древним воротам города.

Красивая блондинка в белых одеяниях (с почти детским озорством во взгляде своих бездонно-голубых глаз) с огромной рекламной проекции, уже привычно пожелала нам в след — неминуемо возрастать.