Сёгун

— Привезите с собой еретика, а? — опять сказал Феррьера. С юта Родригес слышал глухое: «Да, адмирал», — и подумал: «Какое злодейство ты задумал, Феррьера?»

Он с трудом повернулся в кресле, его лицо побледнело. Боль в ноге была изматывающей, чтобы терпеть ее, от него требовалось очень много усилий. Кости срастались хорошо, и, слава Мадонне, рана была чистой. Но трещина оставалась трещиной и даже малейшее качание судна было тяжелым испытанием. Он глотнул грогу из сильно опорожненного морского меха, свисающего с колышка на нактоузе. Феррьера наблюдал за ним.

— Ваша нога еще болит?

— Все нормально, — грог ослабил боль.

— Будет ли все нормально для того, чтобы проплыть отсюда до Макао?

— Да. И все время воевать с морем. И вернуться летом, если вы это имеете в виду.

— Да, это то, что я имею в виду, кормчий. — Губы опять сложились в насмешливую улыбку. — Мне нужен здоровый кормчий.

— Я здоров. Нога хорошо заживает. — Родригес отключился от боли. — Англичанин не поднимется на борт по доброй воле. Я не думаю, что он придет.

— Сто гиней за то, что вы не правы.

— Это больше, чем я зарабатываю за год.

— Сможете заплатить после того, как мы прибудем в Лиссабон, из доходов от Черного Корабля.

— Согласен. Ничто не заставит его подняться на борт добровольно. Я стану на сто гиней богаче, ей-богу!

— Беднее! Вы забыли, что иезуиты хотят, чтобы он попал сюда, больше, чем я.

— Почему они хотят этого?

Феррьера оценивающе посмотрел на него и не ответил, все так же криво улыбаясь. Потом, поддразнивая его, сказал:

— Я выведу Торанагу из гавани, если он отдаст мне еретика.

— Я рад, что я ваш союзник и необходим вам и Черному Кораблю, — сказал Родригес. — Я бы не хотел быть вашим врагом.

— А я рад, что мы понимаем друг друга, кормчий. Наконец.

* * *

— Я требую вывести меня из гавани. Мне нужно сделать это быстро, — сказал Торанага через переводчика Алвито дель Акве; кроме них, присутствовали еще Марико и Ябу. Торанага стоял на полуюте, дель Аква — на главной палубе, ниже его, рядом с ним, — Алвито, но и при этом их глаза были на одном уровне. — Или, если вам так удобней, ваш боевой корабль может убрать эти рыбачьи лодки с моего пути.

— Простите меня, но это будет недопустимый враждебный акт, который вы бы не могли — не могли рекомендовать фрегату, господин Торанага, — сказал дель Аква, разговаривая непосредственно с ним, — он считал, что Алвито переводит синхронно, как всегда. — Это невозможно — открытый акт военных действий.

— Тогда что вы предлагаете?

— Пожалуйста, давайте поднимемся на фрегат. Спросим адмирала. Он примет решение теперь, когда мы знаем ваше желание. Он военный человек, мы нет.

— Приведите его сюда.

— Вам было бы быстрее это сделать, господин. Не говоря, конечно, о чести, которую вы окажете нам.

Торанага знал, что это правда. Несколько мгновений назад они видели, как с южного берега отплыло еще несколько лодок с лучниками, и, хотя в данный момент они были в безопасности, было ясно, что в течение часа выход из гавани будет перекрыт неприятелем.

И он знал, что выбора у него нет.

— Извините, господин, — объяснил ему Анджин-сан ранее, во время неудачной погони, — я не могу приблизиться к фрегату, Родригес слишком искусный кормчий. Я могу прекратить его бегство, если ветер будет держаться, но я не могу загнать его в ловушку, если он не сделает ошибки. Мы должны договориться.

— А он допустит ошибку, и ветер продержится? — спросил Торанага через Марико. Она ответила:

— Анджин-сан говорит, что мудрый человек никогда не держит пари относительно ветра, если это не ветер торговли и вы не в море. Мы здесь в такой гавани, где горы вызывают завихрения воздуха и его потоки. А кормчий Родригес не допустит ошибки.

Торанага видел, как два этих кормчих применяли всякие свои уловки друг против друга, и знал, без сомнения, что оба они были мастера в своем деле. И он пришел к осознанию того, что ни он, ни его земли и ни сама империя не будут в безопасности, если не заполучат для себя современные корабли чужеземцев и с помощью этих кораблей — контроль над своими морями. Эта мысль поразила его.

— Но как я могу договариваться с ними? Чем можно извинить то, что они так открыто проявили враждебность по отношению ко мне? Теперь моя обязанность похоронить их за оскорбления моей чести.

Тогда Анджин-сан объяснил ему уловку с фальшивыми флагами: как все корабли используют эту хитрость, чтобы сблизиться с врагом или попытаться избежать его, и Торанага был очень обрадован тем, что может быть такое спасающее его честь решение этой проблемы. Теперь Алвито говорил:

— Я думаю, нам следует сразу же отправиться, сэр.

— Очень хорошо, — согласился Торанага. — Ябу-сан, примите командование кораблем. Марико-сан, скажите Анджин-сану, чтобы он оставался на юте за штурвалом, тогда вы пойдете со мной.

— Да, господин.