Сёгун

— Ябу-сан говорит, что деревня — это ерунда. Жителям деревни необходим огонь под задом, чтобы заставить их что-то делать. Они не стоят вашего беспокойства. Что касается корабля, то это на усмотрение господина Торанага. Он уверен, что вы скоро его получите обратно. Он просит меня передать ваше требование господину Торанаге сразу же, как я приеду в Эдо. Я это исполню, Анджин-сан.

— Пожалуйста, извинитесь перед господином Ябу, но я настаиваю на отмене этого декрета. Сегодня же вечером.

— Он же только что сказал нет, Анджин-сан. Это будет не очень красиво с вашей стороны.

— Да, я понимаю. Но, пожалуйста, скажите ему снова. Для меня это очень важно… я прошу.

— Он говорит: «Вы должны быть терпеливы. Жители деревни — это не ваша проблема».

Блэксорн кивнул: — Благодарю вас. Я понял. Пожалуйста, поблагодарите Ябу-сана и скажите ему, что я не могу жить с таким стыдом.

Марико побледнела:

— Что?

— Я не могу жить со спокойной совестью, зная, что деревню ждет такая участь. Я обесчещен. Это против моих христианских принципов. Я сейчас же совершу самоубийство.

— Самоубийство?

— Да. Я так решил.

Ябу прервал:

— Нан дза, Марико-сан?

Запинаясь, она перевела все, что сказал Блэксорн. Ябу спрашивал еще, она отвечала. Потом Ябу сказал: — Если бы не ваша реакция, это могло бы быть шуткой, Марико-сан. Почему вы так озабочены? Почему вы думаете, что он способен совершить это?

— Я не знаю, господин Ябу. Он кажется… Я не знаю… — Ее голос замер.

— Что вы скажете, Оми-сан?

— Самоубийство противно христианскому учению, господин. Они никогда не кончают самоубийством, как мы. Как делают самураи.

— Марико-сан. Вы ведь христианка. Это правда?

— Да, господин. Самоубийство — смертельный грех.

— Игураши-сан? Что вы думаете?

— Это блеф. Он не христианин. Помните первый день, господин? Помните, что он сделал со священником? И что он позволил сделать с ним Оми-сану, чтобы спасти мальчика?

Ябу улыбнулся, припомнив тот день и вечер, который за ним последовал:

— Да, согласен. Он не христианин, Марико-сан.

— Но извините, я не понимаю, господин. Что за история со священником?

Ябу рассказал ей, что случилось в первый день между священником и Блэксорном.

— Он оскорбил крест? — спросила она, явно пораженная.

— И бросил его обломки в пыль, — добавил Игураши. — Это все блеф. Если эта история с деревней так опозорила его, как он может оставаться здесь после того, как его обесчестил Оми, помочившись на него?

— Что? Извините меня, господин, — сказала Марико, — но я снова ничего не понимаю.

Ябу сказал Оми:

— Расскажи, что произошло.

Оми так и сделал. Она была в шоке от этой истории, но ничем не показала этого.

— После этого Анджин-сан был полностью усмирен, Марико-сан, — закончил Оми, — без оружия он всегда смирный.

Ябу отпил саке:

— Скажите ему следующее, Марико-сан: само убийство — не в обычае чужеземцев. Это против его христианского Бога. Так как же он может покончить с собой?

Марико перевела. Ябу внимательно следил за тем, что отвечал Блэксорн.

— Анджин-сан с великим смирением извиняется, но он говорит, обычай или нет, но этот позор слишком велик, чтобы его вынести. Он говорит, что… что он в Японии, он хатамото и имеет право жить согласно нашим законам, — ее руки дрожали. — Вот что он сказал, Ябу-сан. Он имеет право жить по нашим законам.

— Чужеземцы не имеют прав.

Она ответила:

— Господин Торанага назначил его хатамото. Это дает ему право, да?

Бриз тронул седзи, они зашуршали.

— Как он может совершить самоубийство? А? Спросите его.

Блэксорн вынул короткий, острый, как игла, меч и аккуратно установил его на татами, направив на себя.

Игураши сказал спокойно:

— Это блеф! Кто слышал, чтобы варвар поступил, как цивилизованный человек?

Ябу нахмурился, от возбуждения у него замедлился ритм сердцебиений:

— Он смелый человек, Игураши-сан. В этом нет сомнения. И странный. Но это? — Ябу хотел посмотреть на сам акт, стать свидетелем проявления характера чужеземца, посмотреть, как он пойдет на смерть, пережить с ним экстаз ухода. Усилием воли он остановил нахлынувшее чувство собственного удовольствия. — А вы что посоветуете, Оми-сан? — спросил он хрипло.

— Вы сказали в деревне, господин: «Если Анджин-сан не научится удовлетворительно». Я советую вам сделать небольшую уступку. Сказать ему, что все, чему он научится в течение пяти месяцев, будет удовлетворительно, но он должен в свою очередь поклясться своим Богом, что никогда не расскажет об этом в деревне.

— Но он не христианин. Как эта клятва может связать его каким-то обязательством?

— Я считаю, что он своего рода христианин. Он против Черных Мантий, и вот это важно. И пусть он поклянется именем своего Бога, что он приложит все свои умственные усилия к учению. Поскольку он очень умен, он за пять месяцев сделает большие успехи. Таким образом, ваша честь будет спасена, его — существует она или нет — тоже спасена. Вы ничего не потеряете, а только выиграете. Очень важно, что он по своей собственной свободной воле станет вашим союзником.

— Вы считаете, что он убьет себя?

— Да.

— А вы, Марико-сан?