Сёгун

«Зачем обманывать себя? Это был не сон, — подумалось ей. — Это случилось на самом деле. Тот крестьянин не был ками. Вы совокупились в грязи с крестьянином — вам надо было родить сына, чтобы привязать к себе Тайко. Он мог бы взять и другую наложницу… А как родился ваш первенец?»

— Карма… — Ошиба пыталась отогнать от себя эту тайную боль.

— Выпей это, дитя, — попросила ее Ёдоко, когда ей исполнилось шестнадцать лет, через год после того, как она стала официальной наложницей Тайко. Она выпила этот странный, согревающий травяной настой, ее сразу же потянуло в сон, а на следующий вечер, когда она снова проснулась, вспомнила только незнакомые ей раньше эротические сновидения, и причудливые цвета, и пугающую потерю ощущения времени… Ёдоко была с ней при пробуждении и когда она засыпала, как всегда, внимательная, обеспокоенная тем, чтобы не нарушать гармонии их господина. Девять месяцев спустя Ошиба родила — первая из всех женщин Тайко. Но ребенок был очень слабый и умер в раннем детстве.

«Карма», — подумала она.

Они с Ёдоко не сказали друг другу ни слова — ни о том, что случилось, ни о том, что могло случиться во время этого длительного глубокого сна. Ничего, кроме… «прости меня», сказанного несколько минут назад, и «не за что».

— Вы не виновны, Ёдоко-сама, и ничего не случилось, никаких тайных поступков — ничего.

А даже если что-то и было — покойся в мире, старая женщина, теперь твоя тайна уйдет вместе с тобой. Она посмотрела на это мертвое лицо, такое хрупкое и торжественное теперь, совсем как у Тайко при его кончине… Он свой вопрос так и не задал. «Карма, что он умер, — подумала она бесстрастно. — Если бы он жил еще десять лет, я стала бы императрицей Китая, а сейчас… сейчас я одна».

— Странно, что вы умерли до того, как я успела пообещать, госпожа… — прошептала Ошиба; запах ладана и смерти окружил ее. — Я бы пообещала, но вы умерли еще до этого… В этом тоже моя карма? Должна ли я выполнить эту просьбу и непроизнесенное обещание? Что мне следует делать? Сын мой, сын мой, я чувствую себя такой беспомощной.

Потом она вспомнила, что сказала Мудрая:

— Думай, как поступил бы Тайко — или Торанага.

Ошиба почувствовала, как в нее вливаются новые силы. Она села и хладнокровно стала готовиться к выполнению обещания.

* * *

Во внезапно наступившей тишине Дзиммоко подошла к небольшим воротам в саду и, приблизившись к Блэксорну, поклонилась:

— Анджин-сан, пожалуйста, извините меня, моя хозяйка хочет видеть вас. Если вы немного подождете, я провожу вас.

— Хорошо. Спасибо. — Блэксорн уже давно сидел глубоко задумавшись, но так и не пришел к окончательному ответу на вопрос — что же такое судьба.

Тени становились все длиннее и захватили уже часть двора. Серые подобрались, собираясь идти с ним. Джиммоко подошла к Самиери.

— Прошу меня извинить, капитан, но моя госпожа просит вас все приготовить.

— Где она собирается это сделать?

Служанка указала на площадку перед аркой:

— Там, господин.

Самиери поразился.

— При всех? Не в уединенном месте с несколькими свидетелями? Она сделает это для того, чтобы все видели?

— Да.

— Но, если… если это будет здесь… Ее… ее… А кто у нее будет помощником?

— Она считает, что ей окажет честь господин Кийяма.

— А если он не станет?

— Я не знаю, капитан. Она… она мне не сказала. — Дзиммоко поклонилась, пересекла веранду и снова поклонилась — Киритсубо-сан, моя госпожа говорит, она скоро вернется.

— У нее все хорошо?

— О да. — В голосе Дзиммоко звучала гордость. Кири и остальные успокоились. Услышав разговор с капитаном, они все переполошились.

— Она знает, что все дамы ждут, чтобы поприветствовать ее?

— О да, Киритсубо-сан. Я… я следила и передала ей. Она сказала, что польщена их присутствием и скоро лично поблагодарит их. Пожалуйста, извините меня.

Все следили, как она прошла к воротам, и сделала знак Блэксорну следовать за ней. Серые хотели идти за ним, но Дзиммоко покачала головой и сказала, что ее хозяйка не звала их. Капитан позволил Блэксорну пойти одному. За воротами сада был совершенно другой мир — зеленый и спокойный: солнце освещало верхушки деревьев, щебетали птицы, кормились насекомые, ручей журчал и впадал в пруд с листьями… Но он никак не мог избавиться от мрачного настроения. Дзиммоко остановилась и показала ему на маленький домик для тя-но-ю. Дальше он пошел один. Сняв сандалии, он поднялся по трем ступенькам — пришлось согнуться, чуть ли не встать на колени, чтобы пройти в маленькую зашторенную дверь, и вот он оказался внутри…

— Ты, — сказала Марико.

— Ты, — сказал Блэксорн.

Она стояла на коленях лицом к двери, со свежей косметикой на лице, с малиновыми губами, искусно причесанная, в свежем темно-голубом, с зеленой каймой кимоно с зеленым же, но более светлом оби и тонкой зеленой лентой в волосах.

— Ты красивая.

— И ты. — Робкая улыбка. — Извини, что тебе пришлось такое увидеть.

— Это был мой долг.

— Нет, я не ожидала… не планировала… что будет так много смертей.

— Карма, — Блэксорн заставил себя выйти из транса и перестал говорить по-латыни. — Вы планировали все это уже давно — ваше самоубийство?