Сёгун (части 1-2)

- Боги спасли нас от такого позора! - Фудзико взглянула на Блэксорна, который, облокотившись на планшир, смотрел на берег. Она какое-то время рассматривала его. "Он смотрится, как золотая обезьяна с голубыми глазами словно создан, чтобы пугать детей. Ужасно, правда? " - Фудзико вздрогнула и отвернулась от него, опять повернувшись к Бунтаро. Через какое-то время она сказала:

- Я завидую вашему мужу, Марико-сан.

- Да, - печально сказала Марико, - но я хотела бы, чтобы был кто-нибудь еще, чтобы помочь ему.

По обычаю при совершении сеппуку всегда помогает второй самурай, он помещается немного сзади стоящего на коленях человека и отрубает ему голову одним ударом, до того, как агония становится невыносимой и неконтролируемой и так унижает человека в этот высокий момент его жизни. Без помощника достойно умереть могут немногие.

- Карма, - сказала Фудзико.

- Да. Я очень его жалею. Единственная вещь, которой он боялся, - не иметь помощника в этот момент.

- Нам повезло больше, чем мужчинам, правда?

Женщины-самураи совершали сеппуку, вонзая нож в горло, и, следовательно, им не нужен был помощник.

- Да, - сказала Марико.

Ветер донес до них стоны и боевые кличи, отвлекая внимание. Оборона на волноломе снова была нарушена. Небольшой отряд из пятидесяти самураев Торанаги, одетых как ронины, прибежал с севера в качестве подкрепления, среди них было несколько конников. Прорыв снова был ликвидирован с помощью яростной атаки, не было отдано или захвачено ни пяди земли с той или другой стороны, но атакующие были отброшены, и какое-то время было выиграно.

"Время для чего? - горько подумал Блэксорн. - Торанага уже в безопасности. Он отплыл. Он предал вас всех".

Опять загремел барабан.

Весла ударили в воду, нос наклонился и стал резать волны, опять появилась струя за кормой. На стенах замка вверху еще горели сигнальные огни. Почти весь город проснулся.

Главные силы серых обрушились на волнорез. Глаза Блэксорна вновь обратились к Бунтаро. "Ты несчастный негодяй, - сказал он по-английски, - ты несчастный, глупый негодяй! "

Он повернулся и спустился вниз по коридору на главную палубу, направляясь к носу корабля, чтобы проверить, не попадут ли они на мель. Никто, кроме Фудзико и капитана, не заметил, что он ушел с юта.

Гребцы работали веслами очень слаженно, и корабль набирал скорость. Море было тихим, ветер был очень легким. Блэксорн ощутил вкус соли и обрадовался ему. Потом он заметил корабли, сгрудившиеся у выхода из гавани в половине лиги впереди. Это были, конечно, рыбацкие суда, но они были набиты самураями.

- Мы в ловушке, - громко закричал он, зная, что в любом случае это могли быть только враги.

По судну прошло какое-то движение. Все, кто следил за битвой на берегу, одновременно вздрогнули.

Блэксорн оглянулся. Серые спокойно очищали волнолом от коричневых, другие в это время неторопливо направились на пристань к Бунтаро, но четверо конников - коричневые - галопом неслись по площадке перед пристанью с северной стороны, с ними была пятая лошадь, которую вел в поводу их командир. Этот человек простучал копытами по широким каменным ступеням пристани вместе с запасной лошадью и помчался по ней, а остальные трое бросились на приближающихся серых. Бунтаро тоже оглянулся, но остался на коленях, и, когда человек подъехал к нему сзади, он отмахнулся, взял нож в обе руки, направив лезвие на себя. Торанага тут же сложил руки рупором и закричал:

- Бунтаро-сан! Уезжай с ними - попытайся спастись! Крик пронесся над волнами и несколько раз был повторен, пока Бунтаро явственно не услышал его. Он поколебался, пораженный, со все еще направленным себе в живот ножом. Снова раздался крик, настойчивый и повелительный.

С усилием Бунтаро переключился от смерти к жизни и холодно обдумал возможность попытки спастись, как ему приказывали. Риск был велик. "Лучше умереть здесь, - сказал он себе. - Разве Торанага не знает этого? Здесь почетная смерть. Там почти наверняка плен. Куда бежать? Триста ри, весь путь до Эдо? Да тебя наверняка схватят! "

Он почувствовал силу в руке, увидел, как у его обнаженного живота ждет уверенно, без дрожи в руке направленный кинжал, и страстно желал приближения освобождающей его смерти, которая наконец искупит все: позор отца, стоящего на коленях перед знаменем Торанаги, когда они должны были хранить верность Яэмону, наследнику Тайко, которому они присягали, позор уничтожения стольких людей, которые честно служили делу Тайко против узурпатора Торанаги, позор женщины, Марико, и ее единственного сына, глубоко испорченных, сын из-за его матери, а она из-за своего отца, чудовищного убийцы, Акечи Дзинсая. И позора от сознания того, что из-за них навеки осквернено его собственное имя.

"Сколько тысяч мук я вынес из-за нее? "

Его душа молила о прощении. Сейчас это было так близко, так легко и так почетно. Следующая жизнь будет гораздо лучше, как она могла быть хуже?