Сеятель бурь

Вена! Есть мало городов в нашем, да и в любом другом окрестном мире, столь же прекрасных, как она. Могли ли помыслить воинственные кельты, основавшие свое поселение на берегах голубого Дуная, каким много веков спустя предстанет нашему взору этот выросший из скопища жалких лачуг город. Впрочем, неизвестно, каким бы он стал, если б не железная поступь римских легионов, решивших провести по Дунаю очередную границу империи. Военный лагерь Вандо-бона – под этим названием разросшийся поселок начал впервые появляться в хрониках летописцев, чтобы очень скоро стать центром графства, герцогства, королевства, а затем и новой Империи. Какой смысл говорить о том, как прекрасна Вена, особенно весной, когда огромный венский лес, покрывающий отроги Альп, дышит свежестью, и птицы, упоенные красотой Дуная, соревнуются в майских серенадах. Может ли слово состязаться с резцом скульптора, возвышенным расчетом архитектора и кистью художника? Гуляя здесь аллеями винных садов Хойриге, невольно думаешь, что город этот создан для творчества, для музыки, наполняющей его в любое время года, для неспешной торжественности званых балов и веселых пикников добродушно-радостной молодежи. Вена дышит звуками Моцарта, и хотя в ней еще, увы, не слышны вальсы Штрауса, кто может состязаться с ней, поэтичной и галантной, готовой ласково принять всякого, любящего жизнь.

Но сейчас заканчивалась промозглая осень, берега Дуная были засыпаны листвой, а река затянута тонкой наледью. Все замерло и забилось в щели, лишь колокола собора Святого Стефана разгоняли висевшую над городом сонную тоску. Подраненная два года назад Австрия бредила войной, и этот бред заглушал пугливых муз.

Дом полицай-президента, куда мы отправились сразу по прибытии в столицу, встречал нас жарко натопленными каминами, пушистыми коврами и ароматными пирожными, выставленными в приемной его превосходительства на серебряных подносах. Выслушав мой страстный монолог, сопровождаемый яркими комментариями Лиса, государственный муж пришел в неистовство и, отправив на дорогу сотню жандармов, принялся со всей страстью христианского милосердия успокаивать всхлипывающую безутешную, но от того не менее очаровательную вдову.

– Ка-пи-тан, – прорезался на канале связи обеспокоенный Лис. – Пора отсюда валить. Этот генеральный мент так облизывается на Сюзон, шо щас, кажется, языком до затылка дотянется.

– Согласен.

Я приподнял шляпу, сообщая любезному чиновнику о своем намерении откланяться. Прощальная фраза уже готова была сорваться с моего языка, но так и осталась непроизнесенной. Поднявшаяся было с ложа скорби французская красавица ступила шаг в сторону его высокопревосходительства, повела вокруг себя туманным взором и обмякла, стараясь не рухнуть мимо объятий полицай-президента. Вокруг заезжей иностранки, без памяти опустившейся в мягкое атласное кресло, без промедления засуетилась охающая стайка встревоженных домочадцев с притираниями, примочками, нюхательной солью и многочисленными расшитыми подушечками, которые предлагалось мостить под голову, под спину и далее, далее, далее…

Очень скоро дурно уже было нам, поскольку едва пришедшая в себя мадам Дювиль была стремительно увлечена на женскую половину, где ей надлежало отдохнуть и немножко подкрепиться в ожидании лейб-медика императора, за которым послали экипаж, и он с минуты на минуту должен был быть здесь.

Полицай– президент, совсем недавно за свои старания возведенный в баронское достоинство, поначалу слегка робел и, встревоженно потирая руки, старался поддерживать беседу с титулованным посетителем, но вскоре, потеряв терпение, бросился к прелестной гостье, едва успев сообщить, что его ждут неотложные дела. В приемной остались только мы и пирожные на серебряных подносах.

– Ну шо, ваш сиясь? – решая за неимением других противников отыграться на пирожных и потирая руки, начал Лис. – Здорово нас тетка прокинула?

– Возможно, действительно у нее случился обморок. Все-таки пережитое, смерть мужа…

– Ага, держи карман шире. Пока ты исходил нога в ногу праведным гневом, я тут искоса следил за вдовушкой. Так шо я тебе скажу, она так глядела на президента с полицаем, шо у того чуть штаны по шву не лопнули.

– Лис, – с укором проговорил я.

– А шо Лис?! Я ему штаны не шил и баб на дом не поставлял, – возмутился Сергей. – Знаешь, далеко-далеко отсюда, за морем, на туманном острове Альбион есть странный обычай: уходить не прощаясь. Я вот думаю, может, стоит познакомить с ним господ венозников, в смысле – венцев?