Сеятель бурь

– Господин адъютант, – перебил я друга, – окажите любезность следовать с нами, и я обещаю сохранить вам жизнь. И прошу вас, не делайте лишних движений. Наша смерть вам ничего не даст, ваша же собственная отберет все.

– Куда вы намерены идти? – едва расцепляя зубы, поинтересовался молодой офицер.

– Что за странный вопрос? – широко усмехнулся я. – Куда должен стремиться всякий уважающий себя офицер армии базилевса перед боем? Конечно же, навстречу опасности, поближе к врагу, к передовым постам авангардного охранения. Ступайте вперед, мсье, и помните, что мы неуклонно следуем за вами.

Обещанный майором туман грязной мешковиной укутал простиравшуюся между двумя грядами холмов довольно узкую равнину. На одном из склонов за нашими спинами виднелись стены и башни старинного замка, должно быть, служившие центром французской позиции. Плохая видимость была нам весьма на руку. Наблюдатели, вне всяких сомнений, разглядывающие в подзорные трубы передовую линию русских и австрийцев, в ясную погоду уж точно заметили бы перебежчиков. Пока же все шло как по маслу.

– Кто идет? – окликнули нас у авангардных постов, где, засев за плетеными турами, ждали утра фланкеры легкой пехоты.

– Отвечайте. – Я наклонился к уху пленника. – Вы что же, не слышите, люди ждут.

– Адъютант маршала Дезе, – нехотя отозвался черноусый красавчик.

– Пароль!

– Луара, – ощущая спиной дуло направленного пистолета, выкрикнул адъютант.

– Не забудьте спросить отзыв, – посоветовал я.

– Гаронна, – бойко отрапортовал невидимый в темноте часовой. – А с вами кто?

– Майор Дюфорж, третьего линейного полка, с охраной, – не заставляя себя упрашивать, представился я. – Проводим рекогносцировку! А скажите, почтеннейший господин адъютант, вот тот ручей, который делит долину пополам, не станет ли он, по мнению его сиятельства, помехой для продвижения наших колонн? Если тяжелая кавалерия решит пересечь его на полном скаку, тонкий лед не выдержит. Я вам больше доложу, – продвигаясь все ближе к рогаткам передового охранения, внушал я, жестикулируя свободной рукой. – Если в этом месте кирасиры замешкаются хотя бы на минуту, они станут отличной мишенью для русских, да и вражеские стрелки, стоит им чуть выдвинуться, тремя-четырьмя залпами могут завалить весь берег трупами, превратив его в своеобразную баррикаду.

Адъютант хмуро поглядел в мою сторону.

– Отвечайте, черт бы вас побрал! – прошипел я.

– Что же вы предлагаете? – вяло отозвался наш проводник.

– Конечно, не мое дело советовать маршалу Франции, но я бы счел разумным, пользуясь благоприятными для нас погодными условиями, ложно продемонстрировать активность наших войск. Когда же первые линии поравняются с берегом ручья и враг начнет беспорядочно палить, силясь поразить скрытую туманом мишень, начать трубить отступление, стараясь видимостью паники выманить противника с удобных позиций и заставить его самого форсировать эту предательскую речушку.

– Вот как? – кажется, искренне заинтересованный моими выкладками поглядел на меня француз. – Однако местные жители утверждают, что за неделю морозов Гольдбах промерз до дна.

– Может быть, – согласился я. – Но последние два дня заметная оттепель. Поверьте моему опыту, нет хуже дела, чем бултыхаться в ледяной каше.

– Вы правы, майор, – включаясь в игру, подтвердил молодой офицер. – Но если вот оттуда… – Он поднял руку вверх, указывая на какую-то возвышенность на том краю долины, и, резко оттолкнув меня, бросился наутек. – Стреляйте, стреляйте! – вопил он, петляя и шарахаясь из стороны в сторону. – Это перебежчики, это шпионы!

– Шпионы! – подхватываясь с мест, заорали французские стрелки, бросаясь к нам наперерез.

– Бего-ом! – прокричал я, хотя подгонять нас было совершенно излишне. Трескотня выстрелов за спиной прибавляла быстроты ногам, точно бич кучера уставшим лошадям. – Скорее, скорее, – торопил я себя, словно пытаясь обогнать надсадно визжащие около головы пули. Будь скорострельность дульнозарядныхружей повыше, возможно, минута, в течение которой мы находились в зоне досягаемости вражеского огня, стала бы для нас последней. Бег под пулями закончился довольно неожиданно, хотя и вполне закономерно. Словно по команде земля ушла из-под ног, и мы с Лисом, скользя, покатились вниз на мокрый лед, сковавший ручей с романтическим названием Гольдбах [14].

– Мамашу вашу! – вставая на четвереньки и пытаясь отряхнуться, пробормотал Лис. – Ау, граф, ты цел?

– Относительно, – нехотя отозвался я, стараясь подняться.

– Так, ружбайка на месте, ты на месте… – Сергей замялся. – А Мюнхгаузен где? Мюнхгаузе-е-ен! Ты где?

– Здесь, – раздалось из темноты. – Я не могу бежать, мне ногу прострелили.

– Вот же незадача. – Лис скорчил досадливую гримасу. – Ну шо, поползли обратно? – Он пнул носком штиблета комок подтаявшего снега. – Блин, ну как не вовремя, мокро, холодно, такие ломы на брюхе ползать. Змеи, и те по норам сидят.

– Но не бросать же человека в беде! Тем более, как ни крути, он из-за нас пострадал, – резонно начал убеждать я.