Сейчас P.S. И никого не стало. Книга 3

И тут я поняла, что он даже не знает, как они называются. Он покупает глазом – видит, ассоциирует их со мной и покупает. То есть, не просто схватил букет. А выбирает, возможно их для него специально составляют. Это показалось мне очень милым. Я была смущена.

Я выздоравливала, но мой вид все равно был пугающим – анорексичная худоба, короткая стрижка, смешные уши. Я была как инопланетянка. Злой говорил комплименты, коряво, но честно, и постоянно подчеркивал, как ему повезло со спутницей. Он удивлял меня. Я помнила его как немногословного агрессивного парня, который мог нагрубить на ровном месте. Надо отдать ему должное, он вырос в моих глазах.

В третий его приезд он отвел меня в ночной клуб. Мы заказали по чашке кофе и вышли на танцпол. Музыка была везде, вибрации проникали внутрь и заставляли меня двигаться. Я очень давно не была в таких местах, я вообще очень давно не танцевала. Электронная музыка не была моим фаворитом, но двигаться под Tech House, Bass House было просто, на танцполе происходил своеобразный энергетический обмен, я подзаряжалась энергией музыкальных ритмов. Громкие звуки вызвали у меня небольшое головокружение. Лекс опять меня удивил. Он отлично двигался, видно было, что в таких местах он бывает очень часто. Для мужчины его габаритов и весом примерно в центнер на танцполе он творил чудеса. Я с трудом верила, что он старше большинства танцующих парней, в большинстве своем подростков, как минимум лет на пятнадцать. «Боже, да мы мамонты», – пронеслось в моей голове.

После клуба мы поехали мы нему в гостиницу.

– Слышь, Злой, чувствую себя как женщина с низким статусом социальной ответственности, которую ведут «в номера».

– Прикольно! – и добавил на ухо, – Могу подыграть.

И он хлопнул меня своей широкой ладонью по пятой точке. От неожиданности я взвизгнула, а Саня нашёл этот факт забавным и заржал. Девушка на ресепшене недовольно покосилась на нас. Я пнула Саню в голень. Он поморщился, обнял меня и приподнял так, что ноги мои оторвались от пола, и вот так занёс меня в лифт. Я была красная от возмущения, и мы ржали с этой глупейшей ситуации.

У него был двухместный люкс с большой кроватью, и я осталась у него. Мне совсем не хотелось домой. Я устала болеть. Мне очень не хватало разговоров по душам, к тому же было интересно, как сложилась жизнь у последнего из моих могикан, там на чужой земле, как он жил всё это время. Приняв душ и завернувшись в халат, я допрашивала Саню с пристрастием об его отношениях с дочкой. Он неохотно отвечал на вопросы. Как он не старался скрыть, я видела боль.

– Сколько ей?

– Кристине? Десять. В январе было.

– А сколько ей было, когда вы развелись?

– Пять. Шестой шёл.

– Как она приняла, что вы будете жить отдельно?

– Плакала, когда уезжала. Залезла ко мне на руки, уткнулась носом в щёку и плакала. Просила покатать её напоследок, – голос его был спокойный, отстраненный, только ладонь левой руки непроизвольно сжалась в кулак, – Я её на спине катал, она любила. Я большой, она всегда говорила, что катается на слоне.

Так, оказывается, он слон. Добрый был медведь, Шерхан был кот потому что тигр, в Злой – слон. Нет. Совсем не похож.

– А что потом?

– А что потом, потом она переехала в новый дом, в новый район, и у неё новый папа Дилан. У Ксюхи с Диланом сын. Маленький такой пацан, смешной. Видимся мы не часто, но раз в месяц я забираю её по возможности ко мне на два-три дня. Однажды она была у меня неделю. Чуть с ума не сошёл, – он рассмеялся, – Я в теме по части платьев и заколок, мы смотрим мультики, а ещё весной она влюбилась.

Он замолчал.

– Я плохой отец, Малая. Я очень редко появлялся дома. Был как выходной папа, даже когда мы жили вместе. Я не смог ей объяснить тогда, почему ей надо уехать. Почему теперь она живет с Диланом, а не со мной. Я не смог оставить её себе, потому что я не готов нести ответственность 24 часа в сутки. Я не знаю, чем она живёт и всё ли у неё хорошо. Нет, я, конечно, интересуюсь, она мне говорит что-то типа «да, па, всё хорошо», но я не знаю, насколько это соответствует действительности. Все мои знания о ней поверхностные, я не вникаю в её интересы. В её проблемы. Я так, просто для вида, папа. А ей уже десять.

– Что бы ты хотел изменить?

– Ничего. Я ничего бы не стал менять. Я оставил бы всё, как есть.

– Знаешь, я вдруг вспомнила нашу с Добрым игру «покатай меня, большая черепаха», когда я к нему на спину залазила, – глухим голосом сказала я, опустив глаза, – А ещё он на шее меня катал. Как в детстве папа на параде, тогда папа еще к веточке шарики привязывал, чтобы мне удобнее держать их было.

– Вставай, – скомандовал он.

– Что?

– Ну, давай, – он стянул меня с кровати, и сел на край, развернувшись ко мне спиной, – Залезай, только аккуратно. Ну чего стоишь? Let’s go на мою шею, будем играть в детство и в парад.