Сейчас. P.S. Во веки веков. Книга 1

– А я не верю, – он закончил мыть посуду и сел рядом. – Нет ничего после. Когда мы умираем, всё заканчивается. Это просто как будто выключают свет, и мы засыпаем без снов. И жить мы остаемся только в памяти близких людей, вот пока о тебе помнят, пока тебя вспоминают, ты живой. Поэтому есть только этот момент, сейчас. Мы живём сейчас. Не имеет значения, что было до этого момента, не имеет значения, что будет после. Есть только сейчас.

– А как же мечты? Ведь если жизнь – это только сейчас, как тогда строить планы, как тогда мечтать о том, что будет? Это же тогда совсем не интересно.

– Я тут документы нашёл, – он как-то странно выдохнул и нахмурился, – Папе я не родной. Прикинь, мы с тобой даже не родственники, – в его голосе было столько сожаления и горечи, – Надо же, он был лучшим, всегда хотел быть как он, а я ему даже не сын.

У меня не укладывалось это в голове, я немного растерялась.

– Да ну, какая ерунда! Ты мой брат, и мы родня. И плевать на какую-то там бумажку. А папа твой самый настоящий был. Да вы с ним похожи были, на одно лицо! – я обняла его за шею. – Покатай меня, большая черепаха!

Я запрыгнула к нему на спину, он послушно встал и стал носить меня на спине по всей квартире, а я комментировала процесс и откалывала шуточки.

Позже мы смотрели «Чужой» с Сигурни Уивер, привычно лёжа на полу, и Дима вдруг внезапно притянул меня к себе и заглянул в мои глаза.

– Давай договоримся, Малая. Здесь и сейчас. Пока мы самые близкие люди друг у друга. Пообещаем друг другу одну вещь.

Я смотрела в его синие глаза и кивала головой. Он продолжил.

– Мы никогда не будем друг другу врать. Какая бы ни была правда, мы всегда найдём в себе силы и скажем её. Мы с тобой обойдемся без обмана.

– Договорились. Я обещаю никогда тебе не врать.

– Нет, надо чтоб по серьёзному. Давай поклянемся на мизинчиках! – и он подмигнул мне и протянул правую руку с оттопыренным мизинцем. Я, еле сдерживая смех, присоединилась к предложению, мы сцепились мизинцами.

– Клянусь никогда не врать тебе, – сказал он.

– Клянусь-клянусь-клянусь, – и я засмеялась. Но тут последовал следующий вопрос, от которого я потеряла дар речи.

– Ты уже целовалась?

– Ну…. Да.

– И как?

– Фу. Мерзко.

– Это я проверил, – он улыбнулся и толкнул меня в плечо.

– Он мне не нравился, – добавила я через пару секунд.

Он это запомнил. И как-то вечером, когда мы читали, наш разговор получил продолжение.

– Рин, скажи, почему ты целовалась с тем, кто тебе не нравился?

Внутренне я вся напряглась, что-то мне подсказывало, что отмолчаться не получится, и мы не врём друг другу.

– Он тебя заставил? – спросил он.

– Нет, никто меня не заставлял, – я выдохнула и прикусила губу.

– Малая, что бы это ни было, это не стоит того, чтоб так переживать.

Я собралась я с духом и призналась ему в том, что терзало мой разум и разъедало меня изнутри уже два года.

– Я некрасивая.

– Не понял. В смысле?

– Ну, что непонятного? Не нравлюсь я никому. Некрасивая, – я пожала плечами и тут на моих глазах по-предательски навернулись слёзы, – Тот пацан был единственный, кто захотел меня поцеловать, и он мне не нравился.

– Кто сказал тебе, что ты некрасивая?

– Никто, но я же не слепая.

Дима встал и вышел из комнаты. Я быстро вытерла наворачивающиеся слёзы. Так, никаких слёз. Мне и так было стыдно, что Димка стал свидетелем этой слабости, и я ною как пятилетка из-за того, что не со мной никто не хочет играть.

Он вернулся с зеркалом, сел рядом и повернул моё лицо к свету, чтобы оно полностью отражалось в зеркале.

– Ну, покажи мне, где ты некрасивая, – он взял мой палец и поднес к моему лицу.

Я оттолкнула его руку, отвернулась и разревелась. Он притянул меня к себе, я уткнулась ему в груди и плакала, а он гладил меня по голове, утешая. Когда слёзы закончились, он взял моё лицо руками и начал говорить.

– Я не знаю, почему ты так придумала, где твоя некрасивость, и с кем ты себя сравниваешь в своей упрямой голове. Я скажу, что вижу я. Только не забывай, я пацан и красиво говорить не умею, – он вытер большим пальцем слезинку и продолжил, – Я вижу красивые брови, и я знаю, что они такие, как есть, ты не занимаешься этой фигнёй – сначала выдрать, потом нарисовать. Они упрямые, как ты. И сразу видно, когда тебе что-то не по душе. Умные глаза, большущие и глубокие как космос. Помнишь книжку про Космос, где еще фотографии цветные были? Так вот глаза твои как Земля из Космоса, они как из кристаллов состоят. Как филигрань. И с жёлтым ободком вокруг зрачка, он с лучиками, как Солнце и затмение. А когда ты смеёшься, они блестят. А когда ты волнуешься, что начинаешь кусать нижнюю губу, и это очень трогательно, чёрт возьми. И волосы, пушистые, летом рыжие от солнца. Ты такая… Поцелованная солнцем. А ещё ты умеешь светиться, иногда прям сияешь вся. Ты красивая.

Я слушала его, открыв рот. Я никогда не думала, что он может так говорить. Он и правда восхищался тем, что он во мне видел, и это было искренне, я чувствовала это.

– Правда? Честно-честно?