Сейчастливая девочка

В эти дни я поняла, что бывают очень сложные обстоятельства, когда от твоего выбора зависит вся дальнейшая жизнь. Даже ночью эти думы не отпускают тебя. Ты никак не можешь сделать выбор, потому что боишься ошибиться.

Но и не сделать его нельзя. Не выбрать, пустить всё на самотёк – это может принести ещё более тяжёлые последствия.

Именно в это время появилось моё первое понимание: «Папе всё это не нужно. Я не нужна». Он сам так сказал. Я ещё не знаю, как называется чувство, когда родному человеку всё равно, но очень хочется заглянуть в его зелёные глаза и спросить: «Папа, скажи, что мне послышалось. Тебе ведь не может быть всё равно, правда?» Мне хотелось стать тихой, спрятаться, чтобы не раздражать папу.

Всё детство в незнакомых местах я придерживалась этой стратегии – «сидеть тихо, чтобы не раздражать». Не спрашивать лишнего, не отстаивать своего. Не могу сказать, что она мне мешала. Напротив, чаще стратегия уберегала меня от назойливого внимания нежеланных взрослых, которым очень хотелось перевоспитать чужого ребёнка.

Глава 4. Рождение

Почему мама не спешит?

Почему продолжает пропускать полотенца через потрескавшиеся валики старой стиральной машинки?

Почему она не бросила недостиранное бельё и не вызывает скорую помощь? Ведь воды отошли уже, а она держится за живот и продолжает работу.

А где все? Где папа? Где-то должен быть папа. А, может, не должен быть.

Мне темно и плохо дышать.

Сколько там ещё этих юбок, маек, полотенец? Разве ребенок в животе не важнее, чем стирка? На меня что-то давит, мне тесно и страшно. Я ничего не вижу. Хочется поскорее выбраться отсюда. Мама, ты здесь?

Мама была здесь – спешила достирать, отжать, прополоскать и развесить бельё, прежде чем поедет в роддом. Она понимала, что воды отошли, но, если оставить бельё в машинке, оно испортится, потому что некому этим заняться. Время шло, каждая минута была важна и мама это понимала.

Справившись со стиркой, она побежала к соседке, чтобы попросить её вызвать скорую.

Соседка, тётя Люся, со всех ног бросилась на улицу, обгоняя прохожих. Поймав глазами телефон-автомат, соседка уже издалека начала вопить: «Дайте позвонить! Освободите трубку! Женщина рожает!»

Испуганный мужчина в широкополой шляпе вылетел из будки, не успев набрать номер, и второпях забыл забрать свои две копейки из жетоноприёмника.

Схватив висящую трубку, тётя Люся волнительно набрала номер скорой помощи «ноль три». Когда там ответили, она начала путанно объяснять суть, но на том конце провода резко сказали: «Женщина, успокойтесь. Говорите адрес. Говорите адрес, машина выезжает». Эта жесткость, с которой фельдшер потребовала концентрации соседки, походила на звук разбившейся посуды. Как будто уронили стопку тарелок, и звук разлетевшегося по полу фарфора остановил панику.

К моменту, когда приехала скорая, мама вышла к подъезду с сумкой в руках.

Внутри мамы было невероятно мало места. Я ощущала себя сбежавшим тестом, которое пытались впихнуть обратно и придавить крышкой, а оно никак не помещалось в кастрюле.

За несколько минут мы домчались до роддома. На подготовку роженицы совсем не осталось времени. Началось.

Выход! Где выход? Я медленно продвигалась по тесному лабиринту, не понимая, куда он меня приведёт. Не было ни мыслей, ни идей, лишь сплошное давление.

Когда туннель, наконец-то, закончился, стало просторно, я родилась.

Здесь очень холодно и больно каждому сантиметру тела. Больно лежать, больно дышать, боль в голове. Это какое-то неуютное место, мне хочется обратно – в мамино тепло.

Доктор исследовала меня, измеряла, прочищала рот, шлёпала, потом что-то записала. И унесла от мамы.

Это был настоящий ужас! Я потеряла связь с мамой. Казалось, я умерла. Умерла от боли, умерла от страха, умерла от горя, умерла от разлуки. В один миг закончилось всё – и мой мир, и моя мама, и я сама. Как же невероятно страшно потерять маму.

Глава 5. Я не такая, какой меня хотят видеть

Жанна или Света?

Как меня назвать? Мама – за Жанну, но её голос не в счёт. Она пока об этом не знает, ждёт Свидетельство о рождении – без него не выпустят из роддома. Папа зарегистрировал меня под именем Светлана. Мне нравится – как светлячок или свет. А может даже солнце. В любом случае это про тепло и добро.

А Жанна – это что-то смуглое, сгоревшее на плите. И у неё обязательно должна быть внешность мальчишки. Не, это не про меня.

Вот и папа. Просит показать меня в окно. Ура! Сейчас он увидит свою дочку. Ой, почему-то он не очень радуется. Даже не хочет меня рассматривать. Говорит, что у меня чёрные волосы, а у него и мамы – русые.

А какого цвета должны быть мои волосы? Какие бы ему понравились?

Ещё говорит, что «девка не моя» и уходит. Что значат эти слова? Я не могу понять.

Почему я тебе не нравлюсь? Папа, постой!

Может, всем малышам что-то непонятно в первую неделю жизни. Но потом всё встанет на свои места, я уверена. По-другому не может быть. Я попробую тебе понравиться, папа.