Сейф дьявола

— Надо было выехать раньше, но с вами разве соберешься? А теперь вот по вашей милости плетись в хвосте колонны!

— Не бурчи, пожалуйста, Тони, ты прекрасно знаешь, что в автопарке мы долго простояли потому, что ждали тебя. А ты смотрел, как солдаты запускают двигатель бронетранспортера.

— Петр, пойми, я не мог отойти от этого бронетранспортера. Знаешь, сколько драматических ситуаций возникало, пока солдаты бегали вокруг своей машины и искали неисправность? Я все это снял на пленку. Да только на одном этом материале можно сделать отличный фоторепортаж!

— Хорошо. Считай, ты меня убедил, но и сам, пожалуйста, перестань жаловаться, что мы плетемся в хвосте колонны…

Сейчас фоторепортер молча ехал на заднем сиденье. Это было так на него не похоже, что Петр даже оглянулся. С первого взгляда было видно, что Тонда обиделся. Чтобы хоть как-то его подбодрить. Черник объяснил, что с колонной полка они выйдут на исходный рубеж и у Вондрачека будет прекрасная возможность отснять начало атаки.

Все трое были раздражены больше, чем обычно. Конечно, виной тому ранний подъем. Никому не хотелось вставать с постели в начале четвертого утра, и в первую очередь Чернику, хотя он и теперь не жалел, что допоздна проговорил с Пешлом.

Они приехали в расположение рот еще до того, как прозвучала такая неприятная, но часто повторяющаяся в войсках команда: «Тревога! Боевая тревога!» Пока Черник с командиром одного из батальонов наблюдал за действиями невыспавшихся солдат, Вондрачек со своим фоторепортерским имуществом успел пробежаться по коридорам, дворам и побывать в автопарке. И хотя Черник заметил, что он зря старается, так как двух фотографий достаточно, чтобы показать начало учений, он услышал обычный в таких случаях ответ Вондрачека:

— Сниму все, что смогу. Кто знает, может, когда-нибудь пригодится.

Но вскоре Вондрачек снял все, что можно, и опять заворчал:

— Ну, конечно, у меня в кадре будут одни мотострелки, а как быть с артиллеристами или разведчиками?

— Всех ты все равно снять не сможешь.

— Главное — чтобы мы присутствовали в районе десантирования. Еще ни один фоторепортер не снимал такой сюжет.

— По плану десантирование должно произойти около десяти часов утра.

— Надо обязательно постараться к этому времени попасть в район вертолетных площадок.

— Не волнуйся, Тони, все будет в порядке.

— Я считаю, что мы не все продумали. Например, как было бы здорово, если бы мы находились с личным составом той части, которую будут десантировать. Мы бы так же, как они, погрузились в вертолет, летели бы вместе, понимаешь? Мы бы испытали все то, что будут испытывать солдаты. Для себя это тоже было бы очень важно.

— Может, ты и прав, но иногда такой метод работы не дает результатов. Однажды во время марша на полигон мне пришла в голову мысль забраться в бронетранспортер. Я проехал вместе с мотострелковым взводом семьдесят километров без каски. Когда мы вышли в район учений, голова у меня гудела, как пустой котел. В бронетранспортере нельзя было писать, спросить что-либо я тоже не имел никакой возможности: меня все равно бы никто не услышал. В результате я написал репортаж сухой, как бухгалтерский отчет. Как видишь, желание пережить все, что переживает твой герой, не всегда приносит хорошие результаты.

— Ты серьезно так думаешь, Петр? — удивленно спросил Вондрачек.

— Абсолютно серьезно, Тони. Я тебе еще не рассказывал, что мы с Кочварой испытали на всеармейских соревнованиях разведчиков?

— Нет, расскажи…

— Это случилось, когда я еще стажировался в редакции «АБЦ вояка». Меня послали вместе с Кочварой куда-то под Оломоуц на финальные соревнования разведывательных отделений. Это было довольно значительное событие, поэтому туда понаехало множество журналистов. Каждый армейский журнал и газета послали туда, по меньшей мере, одного корреспондента и одного фоторепортера. Сначала я думал, что весь этот ажиотаж возник из-за присутствия большого числа генералов, но потом понял, что все дело в соревнованиях, которые не часто увидишь. Уже сама трасса соревнований, ка которой разведчики должны были форсировать по канату водный поток, карабкаться по скале и преодолевать множество других препятствий, обещала интересное зрелище. Перед началом я спросил Кочвару о плане нашей работы, так как никак не мог решить, где мне лучше стоять: у водного потока или у стрельбища, у скалы или у финиша.

— Что же тебе посоветовал Кочвара?

— Ты же его знал, этого ворчуна и добряка. Он посмотрел на меня сквозь очки в тонкой оправе и сказал: «Не паникуй, юноша! Видишь вон ту палатку? Это — буфет. Иди туда и выпей чаю. Когда придет время, я зайду за тобой». Я пошел в буфет, но большого удовольствия не испытал. Перед этим я поговорил с журналистом Кратким и фоторепортером Цингром, представлявшими редакцию армейского журнала. Они рассказали, что с одним из взводов побегут по трассе, чтобы сделать достоверные фотографии и самим испытать все, что переживают солдаты. До сих пор помню отеческий совет Цингра: «Тебе, Черник, тоже не помешало бы попробовать. Вот увидишь, потом будет намного легче писать».