Сейф за картиной Коровина

Воланд остановился у двери, словно боясь ступить на то место, где недавно лежало тело убитой. Потом вслед за Дайнекой прошел в гостиную и оторопел, глядя на стену: оттуда на него смотрела живая Нина. Ее лицо светилось нежностью и доверием. Она, как Мадонна, излучала любовь, адресованную только ему…

Воланд рывком расслабил узел галстука и закрыл глаза. Казалось, он с трудом удерживал равновесие.

Дайнека испугалась за исход своего следственного эксперимента. Опасный трюк с карандашным портретом Нины мог иметь непредсказуемые последствия. Неожиданно пришло понимание того, что ее почти детская жестокость была неуместна уже с того момента, когда он перестал скрывать свою боль.

Очнувшись, Воланд прошел к окну и оставался там, пока не зазвонил телефон.

Дайнека подняла трубку.

– Это не он, – прошептала Розовая Роза. – Но я его видела в этом окне раньше, в последний раз за три дня до убийства.

Дайнека положила трубку, мельком обронив:

– Ошиблись.

Воланд молчал. Потом повернулся, и она увидела, что он твердо глядит ей в глаза.

– Бросьте. Полагаю, вам сейчас сказали, что не я был здесь той ночью. Для этого сейчас звонила та женщина из окна напротив?

Дайнека была обескуражена.

– Откуда вам… – начала она, но Воланд ответил, не дослушав:

– Я знал, что рано или поздно вы себя обнаружите и попытаетесь предпринять что-нибудь вроде этого. Но не предполагал, что вы настолько отчаянны.

– Следователь Песковец… – усмехнулась Дайнека.

– Нет, я узнал обо всем гораздо раньше, когда вы упали в моем кабинете. Навел о вас справки и обратил внимание на ваш адрес. Тогда и понял, что ваше появление в фирме не случайность. Я, знаете ли, вообще не верю в случайности.

– И все-таки взяли меня на работу, – сказала Дайнека.

Владимир Николаевич взглянул на портрет Нины.

– Мне вдруг подумалось, что судьба сама расставляет фигуры. Как в шахматах. А я не борюсь с судьбой. Я – фаталист, верю в то, что все предначертано. И чему суждено быть, случится непременно. Вы так не думаете?

Он вскинул голову и посмотрел ей в глаза. Дайнека ответила ему таким же прямым и открытым взглядом. Но вдруг поймала себя на мысли, что он уже умер. Это была страшная, чудовищная мысль. Она понимала, что он живой стоит перед ней. Но глаза… У него был взгляд мертвого человека.

Воланд сел, придвинулся к столу и знаком пригласил Дайнеку присоединиться. Она опустилась на стул. Взяв в руку начатую бутылку вина, Воланд налил себе, Дайнеке и выпил, не чокаясь, как на поминках.

Это было вино, которое принесла Нина в тот вечер. Сегодня Дайнека вернула бутылку в ее дом.

Воланд долго сидел, опершись локтями на стол, потом заговорил:

– Мы начали встречаться спустя два дня после того, как она появилась в офисе. Еще на собеседовании я понял, что влюбился. Даже не предполагал, что такое еще может со мной случиться… Едва ли не силой заставлял себя проходить мимо нее. Здоровался, не глядя. И вдруг понял: она чувствует то же самое. Нина зашла ко мне в кабинет и так же, как вы, смело и отчаянно предложила с ней встретиться. Я не поверил. Сам никогда бы на это не решился. Не буду рассказывать детально, но спустя какое-то время я был готов на все. Я больше не представлял своей жизни без Нины, для меня было мучением уходить от нее домой. Она была мне нужна каждую минуту…

Воланд опять посмотрел на портрет Нины, налил вина, выпил и продолжил:

– Я принял решение и все рассказал жене. Попросил отпустить меня. Следующим вечером, когда вернулся домой, у двери меня ожидали жена и сын. Жена объявила мне, что никогда не допустит моего ухода из семьи, даже если бы ей пришлось для этого умереть. Была тяжелая сцена, которая больно ударила по нашему сыну. Я пытался избежать объяснений при нем, но ему пришлось выслушать все. Думаю, на это она и рассчитывала. Потом жена попала в больницу… Я чувствовал, что Нина мне чего-то недоговаривает, хотя она знала, что я ждал всей правды. Однажды, когда я потребовал от нее быть искренней, она сказала, что беременна и хочет оставить ребенка.

Воланд поднял на Дайнеку глаза.

– Поверьте, она ничего не просила… Просто хотела жить и быть счастливой. И для этого ей ничего не нужно было менять. Но я не мог этого допустить. Это был мой ребенок. Поймите, Людмила, наша семья принадлежит к определенному кругу людей, людей состоятельных и придерживающихся установленных правил. Прежде чем создать новую, я должен был позаботиться о своей прежней семье. Знаете, деньги и собственность в некоторые моменты жизни становятся непреодолимым препятствием… Казалось, что я все уладил и контролирую ситуацию, как и обещал Нине. Но я ошибался…

– Для чего вы хотели увидеть Нину в день убийства? – спросила Дайнека.

Владимир Николаевич удивленно посмотрел на нее.

– Ваше сообщение… Ведь Виргилиус – это вы?

– Да, это мой электронный адрес. Но я не отсылал в тот день сообщений. Я был в отъезде. А когда вернулся, узнал, что Нина мертва… У меня к вам просьба, Людмила. Незадолго до смерти Нина попросила меня сохранить кожаную коробку…

Услышав последние слова, Дайнека подняла глаза, и Воланд поторопился предварить ее вопрос: