Сэкетт

Я обратился к ней, но она не отозвалась ни звуком. Я наклонился и потрогал ей лоб. Она вся горела от лихорадки.

И тут разразилась гроза.

Я выскочил наружу и привел лошадь. Пару минут провозился. Там была еще одна пещера — фактически, часть той самой, где лежала девушка, — а в ней что-то вроде простецкой кормушки. Когда-то тут держали лошадь или мула.

Привязал я коня, вернулся назад, взял дров из кучки возле входа, развел огонь в очаге и поставил воду греться.

При огне стало лучше видно, я нашел еще одно одеяло и укрыл ее сверху. По всему было видно, что раньше тут жили двое, хотя теперь она была одна. И, похоже, она оставалась одна уже какое-то время.

Винтовка была чистая, но незаряженная, и я не нашел нигде патронов, сколько ни искал. Разыскал только кремневый нож с кое-как обозначенным лезвием — видать, тот самый нож, которым она отрезала мясо тогда, в прошлый раз.

Так мне показалось, что эта девушка живет здесь довольно давно, и, судя по ее виду, живет не шибко хорошо. Уж больно она худая, аж светится.

Когда вода закипела, я приготовил кофе и еще малость бульона из моих запасов вяленого мяса.

Гром снаружи грохотал просто жутко, молнии вспыхивали по две-три в минуту, как вроде пытались подпалить этот каньон. Дождь валил стеной, и при вспышках молний видно было, как блестят мокрые скалы.

А Кэп там внизу, в нашем лагере, один, а народу все прибывает, да все самого неприятного. Я уже понимал, что после такого дождя никому не взобраться по тому желобу-водостоку, и если не найдется другого пути наружу, так я здесь застрял. Да еще с больной девушкой на руках…

Когда бульон сварился, взял я девчонку в охапку, посадил на постели и дал ей попить немножко. Она ничего не сознавала, как в горячке. Не иначе как добралась до пещеры из последних сил; но все ж таки она попробовала бульон, и он ей вроде пришелся по вкусу.

Чуть погодя она снова заснула.

У себя дома в Камберленде мы сами справлялись со всякими хворями и болячками, но в такую грозу не было у меня возможности выйти наружу и найти нужные травы, ягоды или корешки. Все, что я сейчас мог, — это не давать девчонке замерзнуть и подкреплять ей силы этим самым бульоном.

Может, она просто застудилась, и я молил небо, чтоб это не оказалось воспаление легких или еще что похуже. Уж больно она ослабела, да и не питалась, видно, как следует. Своими силками она могла добыть сущую ерунду, а убить что-нибудь покрупнее, так у нее не было патронов. Но больше всего меня донимала мысль, как она вообще попала в это дикое безлюдное место, с самого начала.

Пока она спала, я обыскал пещеру и нашел стоптанные мужские сапоги и пальто, висящее на стене. Пальто я снял и укрыл ее поверх одеяла.

Несколько часов спустя, когда еще по-прежнему бушевала буря и молнии метались от пика к пику, она проснулась, огляделась по сторонам и позвала кого-то — только я не разобрал имени. Я ей ничего не мог дать, кроме этого бульона, но она его пила жадно, как грудничок материнское молоко.

Всю ночь я сидел возле очага и поддерживал яркий огонь на всякий случай, чтоб она не испугалась, если вдруг проснется в темноте. Ближе к утру буря выдохлась и с ворчанием уползла дальше в горы.

Я снарядил удочку и спустился к ручью. Шансы поймать что-нибудь после такой катавасии выглядели не очень обещающими, вода просто бурлила. Но я все равно забросил. И чуть погодя поймал форель, а потом еще одну, примерно через полчаса.

Наверху, в пещере, эта рыжая девчонка спокойно спала; ну, я пока взялся за работу, почистил этих форелей и поджарил. Сварил кофе и вышел наружу.

Побродил вокруг — и нашел могилу. Я видел, что на самом деле это не выкопанная могила, а просто естественная трещина в скале. А после в нее накатили камней с обеих сторон и залепили щели глиной — она стала твердая как камень. Над могилой было нацарапано имя и две даты:

Х У А Н М О Р А Л Е С

1 7 9 О — 1 8 7 4

Выходит, он помер в прошлом году.

А это значит, что девушка прожила в этом каньоне совсем одна почти целый год. Неудивительно, что так ослабела.

Хуану Моралесу было восемьдесят четыре года, когда он умер. Слишком много, чтоб человеку лазить по горам с молодой девушкой. Судя по имени, он был испанец, но она вовсе не походила ни на одну испанскую девушку, что я в жизни видел. Слышал я, правда, разговоры, что среди них попадаются блондинки, так что, может, и рыжие бывают тоже…

Я вернулся обратно в пещеру и поглядел на свою пациентку. Она лежала с открытыми глазами, глядела на меня, и первое, что она сказала, было:

— Спасибо вам за оленину.

У нее были самые голубые глаза на свете.

— Мэм, — сказал я, — меня зовут Уильям Телл Сэкетт, сокращенно — Телл, ну, а мясо, что я оставил, так это пустяк.

— Меня зовут Эйндж Керри, — сказала она, — и я невероятно рада, что вы меня нашли.

Единственное, чего я не мог понять, как это девушка такой красоты вообще могла затеряться тут.

Глава 9

Эйндж снова заснула, а я, подбросив веточек в огонь, вышел наружу и уселся у входа в пещеру. Только теперь мне представился случай как следует осмотреться.