Секира и меч

Тучи копий и стрел летели в христиан. Камни, выпущенные из пращей, с грозным гулом врывались в толпу и ломали несчастным кости. И не было защиты от этих камней.

Наемники, вооруженные получше крестьян, стремились вырваться из кольца врагов. Но щитоносцы, ощерившись копьями, преградили им путь. А тяжелая конница неверных ударила наемникам в спину, сокрушила их ряды. Турки принялись рубить христиан кривыми мечами. Вопли и яростное рычание смешались. Звенела сталь. Раненые, затаптываемые лошадьми, взывали о помощи к Небесам. Но Небеса в этот злополучный день оставались глухи к мольбам. Будто разгневался на христиан Бог и оставил их без поддержки.

У Глеба от усталости онемели руки. Но не было возможности опустить их и дать им отдых. Это означало бы сиюминутную смерть, ибо сотни и сотни турок ряд за рядом шли на него и искали момента поразить его. Давно уж заметили турки этого отчаянного, обагренного кровью великана. Сам оставаясь неуязвимым, он многих доблестных воинов уже уложил. И страшным мечом прокладывал себе дорогу, ехал вперед по грудам трупов. Но вот пал конь его, не выдержав многих ран, истекающий кровью. Вскричали с ликованием турки, с удвоенным рвением набросились на Глеба, нацелили на него свои копья — вот-вот ударят в незащищенную доспехами грудь. А Глеб тут подхватил с земли чье-то бездыханное тело и бросил его туркам на копья. И бил их мечом, кулаком, ногами, проталкивался плечом, ломая неверным ребра. Множились плач и стенания.

Многие крестьяне сплотились вокруг Глеба. Глушили врагов дубинками, отсекали головы косами. Поднимали с земли оброненные мечи и разили ими насмерть.

Пращники-турки, расположившиеся на ближайшем холме, все никак не могли попасть в Глеба. Они посылали в гущу христиан камень за камнем, но Глеб слишком уж был подвижен, а иной раз — и весь облеплен турками. И пращники рисковали угодить камнем в своих. Также и лучники держали Глеба на прицеле, но не стреляли…

Вот и под Щелкуном пал конь — камень из пращи раздробил ему череп. Конь дернулся и повалился на бок, подминая под себя и неверных, и христиан. Конь придавил Щелкуну голень. Но Волк уж был тут как тут. Кабы не он, Щелкуна бы вмиг затоптали. Волк спрыгнул с коня, ухватил побратима под мышки и что было сил рванул на себя. Ему удалось выручить Щелкуна, освободить тому ногу. Но Щелкун, оказалось, не мог ходить — у него был вывихнут сустав. Волк потащил побратима на себе; Глеб уже ушел далеко. Волк мечом расчищал себе путь. Щелкун оберегал его сзади.

Совсем в другую сторону пробивался кузнец Гийом. Они с Глебом, конечно, не могли видеть друг друга, поскольку пыль стояла столбом и тут и там высились горы трупов. За шумом битвы не могли и слышать призывов друг друга.

Гийом своим молотом приводил турок в ужас. Ударов этого славного оружия не выдерживали ни щиты, ни шлемы. После каждого нового взмаха чистое поле открывалось перед Гийомом. Множились стенания неверных.

Возле отважного Гийома также сплотилась часть крестьян. И они шли на прорыв. Турки не могли остановить их, не убив Гийома. А тот был словно заколдован: ни меч, ни копье, ни камень из пращи его не брали.

Чуть позади Гийома шел и монах. Посох его от многих ударов уже давно расщепился. Теперь в руках у Петра Отшельника был меч — тяжелый, длинный двуручный меч. Монах подобрал его где-то и управлялся с ним с таким умением, что всякий, кто понимает в битвах толк, с уверенностью бы сказал: это у монаха не первая битва и рука его так же привычна к мечу, как и к монашескому посоху.

Петр нес смерть неверным, а в глазах его стояли слезы. Он что-то кричал. Но что? И кому?.. Кто оказывался рядом, слышали:

Призри, Господи, на тело мое!

Мечи многие вонзены в меня,

изъязвляют мне руки мои,

и ранят копья ребра мои!

Хвала наказанию Твоему![3]

Гийом, не оглядываясь, кричал Петру:

— Не скорби, монах! Мы дорого продадим свою жизнь. Мы умрем. Но Папа нам обещал жизнь заоблачную, райскую. Мы безгрешны, как младенцы!..

Трещали под молотом кости неверных.

И монах, с ног до головы залитый кровью, разил мечом направо и налево:

Слезы — в очах, в ушах — злая весть,

вопль — в устах, и в сердце — скорбь;

Господи, хоть бы новой беды

Ты не наводил на меня!

Хвала наказанию Твоему![4]

Так мужественно дрались христиане и умирали во множестве, кровью своей поливая иссохшую землю. Гибли и возносили молитвы. Но не пролетал над ними белый ангел и не возвестил победы. А пролетал над ними ангел черный и возвестил им поражение и смерть…

Полчища, сонмища турок пытались сдержать Глеба. Ставили заслоны на его пути: из копьеносцев, щитоносцев, отборных конников. Но Глеб шел, как таран. Как глыба каменная, катился вперед. Неверные отчаялись уже остановить его. И не знали турки, что после сказать матерям и женам своим, — столь многих этот славный воин убил.