Секира и меч

К иноверцам они были беспощадны. Если на пути латинян попадалось большое или малое поселение турок, с ним поступали так, как в свое время с вражескими поселениями обходился греческий царь Александр Македонский. Поселение выжигали дотла, а население вырезали до единого человека. Убивали мужчин – чтобы не оставить врага позади себя; женщин убивали – чтобы не родили и не растили врагов; детей убивали – чтобы не выросли во врагов; можно было бы оставить стариков, чтоб доживали свой век, но и их убивали – из жалости, чтоб не мыкались в горьком одиночестве, да и свидетели массовых убийств были ни к чему.

Крупных турецких сил латиняне не встречали. Или турки боялись несметных войск христиан, или, действительно, многочисленные правители неверных рассорились между собой и им было не до крестоносцев.

Со временем турки прибегли к новой тактике. Они сами начали опустошать те и без того бедные земли, через которые должны были пройти латиняне. И усилия неверных не пропадали даром. Очень многих рыцарей потеряли по пути крестоносцы, и войско их значительно сократилось. Хотя от многих потерь и трудностей латиняне стали еще злее.

В городе Иконии, как и повелось, тоже устроили кровавую баню. Мужественные рыцари были беспощадны, трещали кости иноверцев под их тяжелыми мечами. Женщин и детей бросали в ямы, заваливали камнями; затаптывали конями на улицах и площадях. На семьи иудеев обрушивали их собственные дома.

Потом пировали на развалинах. Просили у неба дождя, чтоб омыл с доспехов кровь. Но не было дождя. И тогда крестоносцы, безумствуя – смеясь, крича и корча рожи, – поливали друг друга вином, которого в подвалах они находили в избытке.

Греки, армяне, которых крестоносцы не трогали, в ужасе разбегались по округе.

А латиняне пытали неверных. Спрашивали:

– Далеко ли Иерусалим?

– Иерусалим далеко, – отвечали неверные. Крестоносцы мучили несчастных посильнее. Потом опять спрашивали:- А теперь, скажите-ка, презренные, не стал ли Иерусалим ближе?

– Даже если вы всех нас убьете, не станет ближе Иерусалим…

Латиняне склонялись над рисованными на пергаменте картами и водили по ним пальцами.

– Да, далеко еще Иерусалим… Военачальники брезгливо вытирали с карт кровь…

Герцоги повелели воинам:

– Приведите того старого иудея.

– Того, что читает книгу?

– Его…

– Но он безумен.

– Да. Именно потому, что безумен, он может нам показать кратчайший путь.

Пока воины ходили исполнять приказание, военачальники опять принялись рассматривать карту.

Здесь, во дворце, были красивейшие из красивейших, мужественнейшие из мужественнейших, могущественнейшие из могущественнейших герцоги: Готфрид из Лотарингии, Роберт из Нормандии, Боэмунд Тарентский. А с ними был Раймунд Тулузский.

Все четверо обернулись к дверям, когда рыцари привели старого иудея.

Готфрид сказал:

– Подойди ближе, старик.

Но тот не двинулся с места, пока рыцари не подтолкнули его в спину. Боэмунд спросил:

– Старец, ты понимаешь что-нибудь в картах? Но старый иудей как будто не слышал вопроса.

Пристальным взором он обводил суровые лица военачальников. Наконец подал голос:

– Кто из вас Гог из Магога? Герцоги переглянулись:

– Он совсем не в себе. Мы с ним только потеряем время.

Готфрид молвил:

– Как знать! Мы до сих пор теряли время с разумными…

Старик уставился на него:

– Тебя зовут Гог?

– Меня зовут Готфрид.

Старик открыл книгу и, перелистнув несколько страниц, нашел в ней какое-то место:

– В книге ничего не написано про Готфрида. Здесь написано иное…

– Обо мне еще напишут книги, – усмехнулся Готфрид. – Обо всех нас, кого ты видишь, напишут…

Старик, повернув книгу к светильникам, водил пальцем по строкам:

– Слушай, что здесь написано: «И было ко мне слово Господне: сын человеческий! обрати лице свое к Гогу в земле Магог, князю Роша, Мешеха и Фувала… Готовься и снаряжайся, ты и все полчища твои, собравшиеся к тебе, и будь им вождем. После многих дней ты понадобишься; в последние годы ты придешь в землю, избавленную от меча, собранную из многих народов, на горы Израилевы, которые были в постоянном запустении, но теперь жители ее будут возвращены из народов, и все они будут жить безопасно. И поднимешься, как буря, пойдешь, как туча, чтобы покрыть землю, ты и все полчища твои и многие народы с тобою», – тут старик ткнул худым крючковатым пальцем в грудь славному рыцарю Готфриду. – А вот послушай! Не о твоих ли деяниях написано?.. «И вострепещут от лица Моего рыбы морские и птицы небесные, и звери полевые и все пресмыкающееся, ползающее по земле, и все люди, которые на лице земли, и обрушатся горы, и упадут утесы, и все стены падут на землю…» Готфрид покачал головой:

– Мне знакомо то, что ты сейчас прочитал. Но действительность, я уверен, превзойдет все пророчества, – герцог взял старца за плечо. – Подойди к карте. Посмотри: за Иконием опять какая-то пустыня, а затем – Киликия. Я слышал, это цветущий край. А за Киликией… видишь, нарисовано?., пути расходятся… Антиохия, Эдесса… От этих богатых городов далеко ли Иерусалим?

Старец удивленно смотрел на Готфрида, потом на карту, разложенную на столе. И опять открыл книгу.