Секрет государственной важности

Недавно склады Владивостока ломились от запасов, сделанных во время воины с немцами царским и Временным правительством. Владивосток был единственным портом, куда удавалось безопасно доставлять грузы. Их набралось здесь около миллиона тонн! Нужен был целый флот, сотни пароходов, чтобы вывезти их морем, тысячи поездов для отправки по железной дороге.

Тут были хлопок и резиновые покрышки для автомобилей, оружие, боезапасы, обмундирование, продовольствие, стратегическое сырье. Обувь, кожа, седла и много других ценных товаров. Даже автомобили. Тысячи нераспакованных ящиков. Из-за них, уверяли иностранные дипломаты, началась сама интервенция. Союзники, видите ли, не хотели, чтобы грузы попали в руки немецких военнопленных, находившихся в Сибири, которые, кстати, и не помышляли об этом. Значительная часть грузов была отправлена после революции органами Советской власти в Центральную Россию, но немало осело здесь. Японцы, взявшие охрану складов на себя, больше всего боялись, чтобы оружие и боеприпасы не попали к партизанам. Они помнили неудачную авантюру Лондона с колчаковскнм правительством. Тогда десятки тысяч его солдат, одетых и обутых в английскую форму, с английским оружием перешли к красным. Поэтому японское командование скупо отпускало огнестрельный товар своим подопечным, белогвардейцам. Что касается других грузов, то они «разрешали» братьям Меркуловым продавать их по дешевке японским коммерсантам.

Приамурские правители без зазрения совести разбазаривали товарные ценности бывшей Российской империи, скопившиеся в Приморье. Но теперь, кажется, все, что могло найти покупателя, уже было расторговано.

— Шире использовать природные богатства, — говорили выступающие в прениях. — Отдать на концессию рыбные промыслы, вырубку леса…

Но японцы уже давно захватили выгодные рыболовные участки. Они ловко вылавливали лососей в самом устье Амура: к жителям верховий рыба не доходила. Японцы хищнически валили лес.

Но главное — на повестке дня — задачи правительства, возникшие в связи с предстоящим уходом из Приморья японских войск. Факты есть факты: белая армия разгромлена Советами, иллюзии насчет японизированного Дальнего Востока развалились. Японцы убедились в полном провале интервенции и открыто заговорили о сроках эвакуации: август — октябрь…

Спиридон Денисович Меркулов, глава правительства, с постным лицом, подперев рукой голову, задумался. Сначала мысли вертелись около заклятого врага, генерала Вержбицкго. Вот он, перед глазами: маленький, бритый. Странная ролуштатская форма и погоны. Два «Георгия». Польский акцент. «Бог помощь Народному собранию», — вспомнил он слова каппелевского генерала… Да что генерала… Даже свои, торговцы и промышленники, подвели. Собственно говоря, от них и началась вся свара. Спиридон Денисович вынул из кармана ультиматум торгово-промышленной палаты. На листе было четко отстукано лиловыми буквами:

«1. Решительно протестовать против захвата японцами русских рыболовных участков без всяких торгов и даже простого уведомления местных русских властей.

2. Протестовать против передачи правительством японские фирмам казенных грузов и казенных предприятий, являющихся общим национальным достоянием русского народа.

3. Требовать от приамурского правительства передачи всей полноты власти Народному собранию.

4. Настаивать перед Народным собранием, чтобы новое правительство немедленно вошло в переговоры с правительством Читы и заключило с ним мирное соглашение на условиях широкой автономии для Приморского государственного образования».

Меркулов по-настоящему не мог обижаться на своих собратьев. Для него все было ясно: прижали японцы. Какая уж тут конкуренция! «Все двери для русских капиталов закрыли. А в Москве по-новому смотрят… Говорят, частную торговлю и концессии разрешили. Чита… Для кого я правительство, а для кого — Чита. Ох эта Дальневосточная республика! Хитро, хитро придумано… Большевики в затылок дышат, вот-вот сграбастают нас всех тут, и поминай как звали».

Японцы… Да, эти не дремлют… Им требуется свой карман набить. И все же после июньского путча он окончательно уверовал, что для него, Меркулова, японцы самые надежные друзья. По просьбе японского командования стрелки адмирала Старка взяли его под защиту. Брат Николай спасался на квартире начальника японской военной миссии полковника Гомми. На своих, на белых, надежда плохая. Вчера каппелевцы жаждали меркуловской крови, а завтра атаман Семенов не моргнув отправит его на тот свет. Но расположение японцев надо заслужить: они поддерживали только тех, кто был им полезен. Уссурийская железная дорога… В последнем разговоре господин консул прямо сказал: «Японцы хотят ее купить». Можно ли пойти на это? В былое время он никогда не посмел бы подумать о такой сделке, расплата за которую — каторжные работы. Впрочем, раздумывать уже поздно. Что ему, Меркулову: законно — незаконно… он теперь сам закон.