Секрет исчезающей картины

– Думаешь, он побежит к ней в больницу на тебя доносить? С какой стати? И потом, никто же, кроме нас, не знает, что с этой картиной что-то было… Нет, Натка, тут все чисто. И маму не стоит по таким пустякам беспокоить. Да это же только нормально, если мама не хочет, чтобы к ее дочке являлись какие-то неизвестные французы.

– Да, кажется, ты права, Степка. Мне такой выход очень нравится. Честно говоря, мне как-то страшновато было бы…

– Тем более. Но мне все же интересно, что он тебе на это скажет?

– А какое это имеет значение?

– Ну, если скажет – очень жаль, но ничего не поделаешь, это одно, а вот если начнет на тебя давить…

– Тогда что?

– Тогда… Тогда надо будет им поинтересоваться. А вообще-то он кто? Художник?

– Ну вроде… Дизайнер.

– А как его зовут?

– Филипп Аркадьевич.

– Он у вас в доме бывал?

– Сколько раз! Степка, ты его уже в чем-то подозреваешь? Зря!

– Почему?

– Потому что, если бы у него были ключи, он мог бы спокойно привести хоть пять французов, когда я в школе или в больнице!

– Нат, ну что ты городишь? Я ведь не сказала, что он тогда брал твою картинку! Он, скорее всего, к этому вообще отношения не имеет! Но просто… Осторожность в таком деле не помешает! Поняла?

– Поняла. Значит, как я с ним поговорю, так перезвоню тебе, да?

– Именно. Ты сама ему звонить будешь?

– Да, но только завтра вечером, после больницы.

– Отлично. Договорились. А фамилию этого Филиппа Аркадьевича ты знаешь?

– Знаю. Пешнев. А тебе зачем?

– Просто так, из любопытства.

На следующий вечер Наташа позвонила снова.

– Ну что? – сразу спросила Степанида. – Что он сказал?

– Обиделся жутко! Возмущался! Он порядочный человек, а его черт знает в чем подозревают, и вообще, он не понимает такого отношения к друзьям, и все такое. А потом вдруг стал ласковый-ласковый и говорит: «Наташенька, а может, мы обойдем мамин запрет? Ты пойми, человек приехал из Франции, через три дня уезжает, ему страшно важно увидеть это полотно, какой от этого вред? Не боишься же ты меня?»

– А ты что сказала? – спросила Степанида.

– А я сказала, что не могу обманывать маму.

– А он?

– Он просил меня еще подумать и сказал, что позвонит завтра. Он, видно, наобещал тому французу, и ему теперь неудобно. Как ты думаешь, может, все-таки пустить их?

– Ну, наверное, можно, но только надо, чтобы ты была не одна. Чтобы был кто-то из взрослых.

– Я подумала, может, хватило бы и вас с Алкой? Все равно же вы свидетели, правда?

– Вообще-то да… Кстати, интересно будет за ними понаблюдать.

– Значит, ты согласна?

– Согласна, и Алка согласится. А еще лучше было бы…

– Что?

– Валерку позвать.

– Какого Валерку?

– Помнишь, я говорила про одного парнишку, Валерку Уварова?

– Да, кажется…

– Натка, он умнющий! Я ему про это рассказывала, ох, чего он только не напридумывал!

– Про что?

– Про то, зачем могли картину на время стибрить!

– Ну и зачем?

– Я уж все и не помню, но он и про всякие анализы говорил, и про какую-то сверхподделку, и…

– Как интересно! – воскликнула Наташа. – Степочка, а он сможет прийти?

– Сможет! – уверенно ответила Степанида. – Ему интересно будет. Он в картинах разбирается знаешь как! Я забыла фамилию художника, помнила только, что конец прошлого века, а он сразу определил, что это им… им…

– Импрессионизм?

– Ага, и стал художников перечислять, я аж обалдела…

Наташа засмеялась.

– Вспомнила в результате?

– Ага, теперь уж не забуду – Сислей!

– Точно! Так, значит, мне соглашаться?

– А может, мне сперва с Валеркой посоветоваться? Хотя нет, я и так знаю, что он скажет!

– Что?

– Соглашаться! Интересно же!

– Вообще-то да. Ну что ж… А на какое время мне ему назначить?

– Ну, надо, чтобы это было после школы и до того, как ты к маме в больницу пойдешь, значит, завтра часа в четыре!

– Отлично!

– Тогда до завтра!

Степанида тут же позвонила Валерке и все ему рассказала.

– Придешь?

– Естественно! Надо только все детально продумать.

– Что?

– К примеру, стоит ли нам показываться им на глаза или лучше спрятаться.

– Спрятаться? Зачем?

– Чтобы выяснить их истинные намерения!

– Какие намерения?

– Говорю же – истинные! А вдруг они захотят совершить преступление? А мы его пресечем!

– Спрятамшись?

– Спрятавшись! – поправил ее Валерка. – Конечно. Будем из укрытия наблюдать, и если они…

– Постой, Валер. Но ведь если мы просто будем там, они же при нас не станут…

– Степа, пойми, если мы не спрячемся, а будем открыто присутствовать, они совершат это преступление позже, когда мы уже не сможем схватить их за руку. Но это при условии, что они все-таки преступники. Хотя вполне возможно, что они просто добропорядочные любители искусства. Ты скажи лучше, там есть где спрятаться?

– Ну, я не знаю… Надо у Натки спросить… Ой, Валерка, а какое преступление они могут совершить?

– Любое!

– И убийство? – ахнула Степанида.

– Убийство? Ну, это вряд ли… Зачем? Скорее, кражу или подмену… А впрочем…

– Что? – испуганно прошептала Степанида. – Думаешь, и убить Натку могут?

– Думаю, Степка, могут! Просто уберут свидетеля.

– Погоди, – опомнилась Степанида. – Но он же думает, что Наткина мама про него знает! Что она запретила Натке их пускать! Как же тогда? Сразу ведь на него подумают!