Секрет исчезающей картины

— Довезем, — кивнул Олег. — Валер, ты поедешь?

— Поеду, а то мама будет беспокоиться.

— И вот еще что, девочки… Если кто-то будет спрашивать о Валерке, врите напропалую.

— Что врать? — не поняла Наташа.

— Все! Адрес, профессию отца, телефон — словом, все! И о нас с Олегом тоже!

— Ладно, — сказала Степанида, — это и ежу понятно.

На этом они простились и ушли, унося с собой картину Сислея. Наташа и Степанида остались одни. Едва дверь за ребятами закрылась, как Наташа кинулась на шею Степаниде.

— Ты чего? — опешила та.

— Спасибо тебе, Степочка! — едва слышно прошептала Наташа. — За все, за все!

— Вот чудила! — тоже шепотом ответила Степанида. — Я-то тут при чем? Это они!

— Но они твои друзья! Степка, я так счастлива, ты себе не представляешь!

— Очень даже представляю! Ты, Натка, имей в виду: то, что Костя говорил, — не шутки!

— Ты о чем?

— О том, что нам надо держать язык за зубами.

— Это я поняла. Ой, Степка, давай-ка спать ложиться, сил совсем нет.

— Рано же еще, только полдевятого!

— Все равно. Не могу больше.

— Ладно, ты ложись, а я лучше телик посмотрю.

Между тем Филипп Аркадьевич Пешнев вернулся домой в полном смятении. Бабай явно не имел никакого отношения к ограблению. А уж Лебедуша тем более. Зачем ему было устраивать ограбление, если картина пробыла у него целые сутки и он мог бы просто придумать что угодно, чтобы не отдать ее Пешневу? Значит… Что же это значит? Он вновь стал прокручивать в мозгу все, что произошло сегодня. Сначала дело шло как по маслу. Лебедуша без звука отдал ему картину, он сел в свою «Хонду» и выехал из города. Потом на шоссе спустило колесо… И тут-то это случилось. А если бы колесо не спустило? А может, эти грабители просто позарились на «дипломат», решив, что там деньги или важные документы, за которые можно взять выкуп? Но тогда… Обнаружив картину, они будут весьма разочарованы. И что? Попытаются ее продать? Вряд ли. Они же не знают, что картина краденая, и вполне могут предположить, что хозяин заявит в милицию. Выбросят? Нет, не такие же они недоумки, чтобы не понять — картина стоит денег. И что тогда? Тогда они попытаются найти хозяина и потребовать за нее выкуп. И в этом его последняя надежда. Иначе как он расплатится с Бабаем? Сислей стоит так дорого, что денег, обещанных за него Бабаем, даже за вычетом долга с лихвой хватило бы на несколько лет безбедной жизни за границей. А что теперь?

— Филипп, что случилось? — раздался голос его отца.

— Ничего, папа, все в порядке.

— Я же вижу, что нет! Меня не проведешь! Все сорвалось, да?

— Да, папа, сорвалось!

— Но почему? Как? — всполошился отец. Он был посвящен во все дела сына, и он же в свое время свел его с Бабаем.

Филиппу Аркадьевичу ничего не оставалось, как рассказать отцу все.

— Странная, очень странная история, — сказал отец, потирая переносицу. — Ты, мальчик, прав, это не Бабай. Не его почерк. Но кто же? Кто?

— Никто! Видимо, просто случайность! Роковое стечение обстоятельств. Недаром все-таки говорят — ворованное добро впрок не идет.

— Послушай, я вот что подумал… Откуда взялся сегодня утром этот молодой человек?

— Какой молодой человек? — не понял Пешнев.

— Ну тот, ученик Алтуфьева?

— А, тот… Мы с ним в лифте застряли и разговорились… Папа, но почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты при нем договаривался с Бабаем. Он слышал все, что ты говорил.

— А что я такого говорил? Ровным счетом ничего.

— Ну, это как посмотреть! Ты сказал, что приедешь к нему к пяти часам…

— Папа, побойся бога! Я не назвал ни имени, ни адреса, ничего! Что мог понять, а главное, что мог сделать какой-то студентишка?

— Ты дурак, Филипп!

— Почему?

— А ты еще не понял? Он наверняка не случайно оказался с тобой в лифте!

— Он сказал, что… Что явился за конспектами к своему приятелю, который живет выше…

— А он его не назвал?

— Кажется, нет… И потом, не мог же он знать, что лифт застрянет!

— Если сам не испортил его!

— Ах, папа, ты насмотрелся американских фильмов! — отмахнулся Филипп Аркадьевич.

— Ничего подобного! Я просто уверен, что это дело рук того мальчишки! Он сразу же внушил мне подозрения!

— Но как же он мог…

— Он как-то связан с Истомиными! А ты все сделал так глупо, что их девчонка наверняка тебя заподозрила… Филипп, я убежден, если ты найдешь его, найдешь и картину!

— Но в таком случае она уже наверняка у Истоминых! А второй раз я не сумею ее взять, во всяком случае, так быстро… И потом, как я смогу его найти?

— Мальчик, у тебя мозги отшибло от страха! Он же студент Алтуфьева! Там его и следует искать, на его лекциях!

— Папа, ты гений! — воскликнул Филипп Аркадьевич. — Я действительно разыщу этого парня и поговорю с ним как следует.

— Нет, говорить с ним должен не ты!

— А кто же? Лебедуша?

— Может, и Лебедуша, уж он сумеет из него все вытрясти.

— А если он тут ни при чем?

— При чем, при чем, я совершенно уверен. Я видел, как он вслушивался в твой разговор с Бабаем. С какой стати совершенно постороннему парню так внимательно слушать чужой телефонный разговор?

— Да, папа… У тебя не голова, а Дом Советов, как говорили раньше. Я бы в жизни не сообразил!