Секрет каллиграфа

— Да, именно лучше себя, — повторил тогда Серани. — По-человечески подмастерье Махмуд милей мне в сто раз, а Хасан в двести, чем ты. Но ты знаешь, что у первого хромает стиль «дивани», а у второго «тулут». И все потому, что оба терпеть не могут геометрию. Это все равно что математику не любить алгебру, — добавил Серани. — Твои буквы словно выписаны невидимым циркулем. Однажды я дал Махмуду и Хасану твою каллиграфию и линейку и попросил их найти хотя бы один знак, отклоняющийся от заданного диаметра больше чем на миллиметр. Оба знали, что ты не пользуешься ни линейкой, ни циркулем. Через час они стояли передо мной бледные, опустив глаза.

Спрятанный за раритетной миниатюрой список содержал имена арабских, персидских, а с XVI века в основном турецких мастеров. Хамид был в нем третьим сирийцем со времен распада Османской империи.

Десять лет он искал себе преемника, но среди коллег и подмастерьев никто не поднимался выше уровня среднего ремесленника. За месяц до бегства жены один старый мастер обратил его внимание на Али Бараке, одаренного каллиграфа из Алеппо. Рука его тверда, а стиль виртуозен, сказал тот коллега. Хамид заказал фотографии работ Бараке и после тщательного их изучения пришел к выводу, что тот станет ему идеальным преемником в случае, если, кроме техники письма, обнаружит соответствующий характер. Во время жарких споров, разгоревшихся в Алеппо в связи с открытием школ, Бараке как скала стоял на стороне Хамида. И тогда Фарси стал серьезно задумываться о нем как о своем преемнике.

Катастрофа в личной жизни не позволила Хамиду Фарси внимательней присмотреться к Али Бараке. И сейчас, в тюрьме, Хамид ждал начала января, когда директор обещал ему большую работу. Летом клан аль-Азм собирался преподнести подарок новой мечети в Саудовской Аравии. Начальник уже заказал восьмиметровую деревянную основу под каллиграфию из благороднейших сортов ливанского кедра. Три столяра под руководством Хамида отполировали ее до зеркального блеска и изготовили для изречения раму с замысловатой резьбой.

Теперь Хамид попросил себе в помощники каллиграфа из Алеппо, чьи шедевры уже украшали не одну мечеть. Фарси показал директору несколько снимков, и аль-Азм пришел в восторг. Хамид написал Бараке письмо с замысловатым орнаментом в качестве заголовка, прочитать который мог только настоящий мастер. Сам текст представлял собой обычное официальное приглашение, однако главное было зашифровано выше: предложение принять из рук Хамида Фарси титул Великого магистра.

Ответ пришел почтой. Али Бараке писал, что работать для мечети священной для любого мусульманина страны для него большая честь, поэтому он отказывается от всякой платы и смиренно просит лишь место для ночлега и еды один раз в день. Он извинялся, что не сможет приехать раньше апреля, потому что на конец марта запланирована церемония освящения новой мечети в Алеппо с участием президента. Он работает по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, чтобы успеть к сроку. Но апрель он готов провести в тюрьме и посвятить заказу аль-Азма.

Начальник ликовал. Он пригласил Хамида к себе в кабинет и положил перед ним письмо. В замысловатой каллиграфии, окружавшей основной текст подобно драгоценному окладу и недоступной пониманию простого смертного, Бараке сообщал, что никто до сих пор не предлагал ему более щедрого вознаграждения и что он сочтет за честь принять его, хотя и чувствует себя всего лишь жалким дилетантом рядом с таким мастером, как Фарси.

Убедившись, что преемник явится, Хамид немедленно послал надзирателя за своей сестрой Сихам. Та немало удивилась просьбе Хамида, как будто и за тюремными стенами сохраняющего власть над людьми.

Фарси сразу перешел к делу.

— По моим подсчетам, ты обворовала меня почти на миллион лир, — сообщил он сестре. — Принесешь мне сюда пятьдесят тысяч — и я тебя прощаю. Только не продавай дом. Если я отсюда выйду, буду в нем жить. Сдавай его в аренду, но деньги передавай мне. Они нужны на благое дело. Если я ничего не получу от тебя в течение недели — немедленно натравлю на тебя юристов, которые заставят тебя выложить то, что ты от меня поимела. И помни, я скоро освобожусь. Директор обещает мне помилование через семь лет. Ты слышишь? Знаешь, что такое семь лет? Принеси мне пятьдесят тысяч и живи спокойно.

— Я сделаю все, что в моих силах, — смущенно пробормотала сестра и вышла.

Через десять дней директор снова пригласил Хамида к себе. Он передал ему большую сумку с бамбуковыми и тростниковыми трубочками.

Первым делом Хамид отблагодарил охранника. Оставшись один, он надрезал дно сумки и усмехнулся:

— Дочь дьявола!

Сихам прислала ему всего сорок тысяч лир. Но и это было целое состояние.

Именно на эти деньги его преемник Али Бараке должен был организовать штурмовой отряд для борьбы с «чистыми» — злейшими врагами Лиги.

«Почему мы, как покорные овцы, вечно ожидаем от них удара? Пусть поймут, что за каждого убитого нашего соратника они заплатят кровью троих своих головорезов», — подумал Фарси.