Секрет каллиграфа

Салмана разбудили отчаянные крики и ругань отца. Взяв свечу, мальчик спустился с лестницы посмотреть, что случилось. Отец лежал в коридоре на животе и скулил от страха, а над ним в позе победителя стоял Пилот.

— Никогда больше не приходи сюда, — пригрозил Салман отцу и свистнул собаку.

Отец исчез прежде, чем его проклятия достигли ушей сына. Мальчик никогда не видел его удирающим так быстро.

Не прошло, однако, и года, как наследники покойного ткача поладили друг с другом и сговорились продать «убежище» за хорошие деньги католической церкви. В ближайшее время на его месте планировалось построить современный Дом престарелых.

Собаке не нашлось места во Дворе милосердия. Не только отец, но и ближайшие соседи высказались против Пилота, опасаясь за своих детей. Напрасно Сара и Салман доказывали им, что пес не трогает маленьких. Особенно старалась Самира, боровшаяся с собакой со всей неутомимостью своего языка.

— Самира боится за мужчин, которые к ней ходят, — предположила Сара.

— Какие мужчины? — поинтересовался Салман.

— Это не для маленьких мальчиков, — ответила Сара и отвела в сторону полный значения взгляд.

Прибежище для Пилота дети отыскали в полуразрушенном здании бывшей бумажной фабрики, неподалеку от Восточных ворот. Там стояла маленькая сторожевая будка. Увитая плющом, она хорошо сохранилась. В ней и жил Пилот до самого своего таинственного исчезновения семь лет спустя. В течение этого времени в жизни Салмана произошло много важных событий, о которых мы не вправе умалчивать.

В свободное от занятий с Сарой, помощи матери по дому, случайной работы и прогулок с Пилотом время Салман играл на улице. Каждый раз компанию ему составляло с десяток мальчишек. Он охотно водился с ними, но так и не примкнул по-настоящему, всегда оставаясь немного в стороне.

Пятеро ребят, как и он, жили во Дворе милосердия и происходили из нищих семей. Однако, оказываясь в компании сытых и хорошо одетых ровесников, они всегда делали вид, что один только Салман беден как церковная мышь. Особенно часто предметом насмешек становились его оттопыренные уши. Сын Самиры Аднан рассказывал о них душераздирающую историю:

— Повитуха торопилась, а Салман все никак не хотел появляться на свет. Он боялся жизни. И тогда она схватила его за уши и вытащила наружу.

Позже Аднан называл его «сыном сумасшедшей», и тогда у Салмана холодело внутри. Да, мать болела. Сильно болела. Но при чем здесь этот недоумок?

У Салмана на языке так и вертелось «сын шлюхи». Однако страх загонял эти слова обратно в глотку, потому что Аднан был большой и сильный.

Позже Салман не мог точно сказать, когда именно он пристрастился к кулинарии. По всей видимости, это случилось в тот год, когда они с матерью окончательно ушли из дома ткача. Файза вспоминала, какой потерянной была тогда Мариам. Она боялась пускать ее на кухню одну и стала готовить и на себя, и на семью подруги. Иногда матери помогала Сара, и вот однажды к ним присоединился Салман.

— Научи меня готовить, — попросил он Файзу.

Но та только посмеялась над ним:

— Твое дело играть с ребятами. Кухня не для мужчин.

Делать нечего. Мальчик стал исподтишка наблюдать, как она моет рис, режет лапшу, чистит лук, толчет чеснок и раскалывает баранью ногу, чтобы добраться до костного мозга. Не прошло и года, как Салман научился множеству несложных блюд. Файзе и Саре нравилась его стряпня. А отцу? За пять лет он так и не заметил, что еду ему давно уже готовит не жена. Но теперь, когда Мариам становилось хуже, он не кричал и не бил ее. Однажды Салман, притворившись спящим, видел, как отец гладил мать по голове и что-то тихо напевал ей.

— Все у вас не так, как у людей: женщина валяется в постели, а мужчина убирается, — сказал однажды сосед Марун, когда Салман мыл окна.

Марун ютился с женой и десятью детьми в крохотной двухкомнатной квартирке напротив.

— Он спит одними только глазами, в то время как его задница музицирует так, что я слышу ее через свой матрас, — подмигнула Салману Сара, когда сосед удалился.

Марун работал билетером в «Аиде». Лучшие времена этого кинотеатра давно миновали, сейчас там шли только старые фильмы. Вход стоил двадцать пиастров. Салман был достаточно наслышан об этой вонючей дыре, чтобы никогда в нее не заглядывать. Публика там обыкновенно состояла из мужчин, тоскующих по мальчишеским задницам, а также голодных, драчливых и зачастую пьяных парней. Марун нередко возвращался с работы с подбитым глазом или в порванной рубахе.

Его жена Мадиха была маленькая, симпатичная и воспитанная женщина. Она часто рассказывала Салману, за кого вышла бы замуж, если бы не совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Однако жизнь так ничему ее и не научила, — смеялась Сара.

Каждый год на Пасху Мадиха приносила по ребенку, но ни один из ее детей не унаследовал и малой толики красоты и интеллигентности матери. Все они удались в недоумка-отца, который только и знал, что проверять на входе билеты, отрывая один конец и возвращая остальное зрителю.

Дети постоянно что-то жевали.