Секрет миссис Смитон

Какой-то возглас в глубине дома, вероятно, означал, что просьба принята и будет исполнена. Макс вернулся на место. Макби нисколько не сомневался, что Макс просто тянул время, чтобы как следует обдумать ответ на его вопрос.

— Видите ли, она была уже немолода и не очень уверенно держалась на ногах, поэтому-то никуда не выходила, просто не могла далеко ходить. Неудивительно, что она споткнулась на лестнице, правда, любовь моя?

Это относилось к миссис Кромби, которая появилась со свежим кофе на подносе.

— Бедная старушка, — сочувственно отозвалась миссис Кромби. — Такая нелепая смерть, но она хоть быстро умерла. Я думаю, что умирать на больничной койке под капельницами и всякими трубами гораздо хуже.

Макби мог бы возразить, но он просто поблагодарил миссис Кромби за кофе.

— Полиция не очень-то вникала в это дело, а, командор? — спросил Макс. Его пронзительные глаза спокойно выдержали взгляд Макби. — Следствие ничего не обнаружило.

— Вы ведь давали показания, мистер Кромби?

— Верно, давал. Я и на похороны ходил. Считаю, что нужно отдавать старикам дань уважения. Вы знаете, Оливия в завещании не забыла нашу Джули. Очень добрая старая леди. Такая нелепая смерть!

— Она, наверное, очень расстроилась из-за гибели своего пони.

— Я вижу, вы уже говорили с Армитаджем, — Макс провел ладонью по своим гладко причесанным волосам. — Должен сказать, что это дело довольно странное.

— Вы не нашли ядовитых сорняков на своем лугу?

— Нет. Джули и Сандра буквально все облазили. Наша Джули не на шутку испугалась. Она так любит свою скотинку, наша Джули!

— Должно быть, она и старого пони любила, того, который отравился.

— Да, она вся изошла слезами.

— Мистер Кромби, — неожиданно спросил Макби, — не было ли у вас здесь, в доме или в вашей конторе, каких-нибудь актов вандализма или хулиганства? Возможно даже что-то незначительное, о чем вы не заявляли?

Алан понял, что попал в точку. Наступила тишина. Наконец, Макс спросил:

— Откуда вы узнали?

— Я ничего не знал, просто в последнее время в деревне произошло несколько таких, на мой взгляд, бессмысленных случаев, вот я и спросил.

Строитель облизал губы кончиком языка.

— Случай и правда глупый. Кто-то залез ко мне на склад, разлил краску, перемазал ею все на свете и стащил немного растворителя.

— Растворителя для краски?

— Да, я слышал, что сделали с вездеходом ветеринара, — Макс кивнул. — Но это ведь не обязательно должен быть растворитель с моего склада.

— Вы не заявили об этом в полицию?

Кромби явно испытывал неловкость.

— Взяли-то всего пару банок! Знаете ли, я веду строгий учет, в нашем деле нужен глаз да глаз, иначе нельзя. Не нужно, чтобы тебя любили, — повторил он свое любимое изречение, — нужно, чтобы уважали. Вот, что я всегда говорю. Я не очень-то прислушиваюсь к тому, что обо мне говорят, потому что, откровенно говоря, если начнешь стараться быть хорошим для всех, то иногда кое у кого могут появиться неправильные мысли. Кроме того…

Он беспокойно задвигался, и кресло опять жалобно скрипнуло.

— Я решил, что постараюсь сам найти виновника. Мне кажется, но это строго между нами…

«На этот раз кофейник доверия не заслуживает», — подумал Макби и кивнул.

— Есть тут один, работает у меня, должно быть, недоволен. Недавно я ему устроил разнос, ну он и затаил обиду. Я ему уже намекнул: твоя, мол, работа? Но он, конечно, все отрицает, а я ему говорю, что взял его на заметку, чуть что — выгоню!

— А с чего вы взяли, что это кто-то из ваших рабочих?

— Да потому что собаки не лаяли, — просто объяснил Кромби. — У меня есть пара немецких овчарок, сторожевые псы. Я их спускаю на ночь… Они не пустят во двор конторы никого постороннего.

* * *

Прежде чем гость ушел, Макс выполнил свое обещание — или угрозу? — и повел Макби наверх показать трофеи Джули.

— Она и в самом деле добилась успехов, замечательная коллекция, — похвалил Макби. — Вы должны гордиться своей дочерью.

Он говорил честно. Стена была усеяна вымпелами, причем преимущественно красными.

Макс показал ему фотографию в рамке.

— Это она в тот день, когда я купил ей пони. Никогда не видел более счастливого ребенка.

«А я — более счастливого отца», — подумал Макби, глядя на сияющее лицо Макса на фотографии рядом с Джули. Он выразил восхищение и вернул портрет.

Когда они возвращались, Алан заметил еще рамку на стене. Только теперь в нее была помещена не фотография, а акварель. Она висела в коридоре, который уходил вправо от верхней площадки лестницы, и ее не было видно, когда они поднялись на второй этаж.

— А что это? — с интересом спросил Алан и без приглашения прошел по коридору, чтобы взглянуть поближе.

— Люблю акварели, — сказал он, вглядываясь в картину. — Что-то местное, да? Кажется, я даже знаю, где стоят эти камни.

— А, вот это? Местная достопримечательность, по крайней мере, так говорят.

— Вы сами рисовали?

— Да нет, конечно, ну что вы! — Макс похоже смутился. — Один мой приятель. Он тут держит паб. Я делал для него кое-какую работу, ну он и подарил мне вот эту картину. Мы, кстати, с ним в одном классе учились. Он всегда немножко рисовал, еще с детства, наш Мервин!