Секрет опричника. Преступление в слободе

Каждый день после возвращения из Александрова я ждал звонка из Москвы, но так и не дождался его. Вместо Марка мне вдруг позвонил Окладин:

– Вчера в библиотеке я встретился с Иваном Алексеевичем и узнал от него о случившемся в Александрове. Удивительно, что там опять произошли такие загадочные события. И опять вы сделались их участником. Вы словно притягиваете к себе приключения.

Я вспомнил, что примерно то же, словно сговорившись с Окладиным, мне сказал Марк. Не зная, сетовать ли на судьбу, или благодарить ее, что она постоянно ставит меня в такие необычные ситуации, я промолчал.

Окладин расценил мое молчание как нежелание беседовать на эту тему и спросил о другом:

– Не пропала ли у вас охота после всего, что произошло в Александрове, вернуться к расследованию убийства царевича Ивана?

Я удивился предложению историка:

– У меня сложилось впечатление, что все возможности выяснить мотивы этого убийства были нами исчерпаны. Вы же сами пришли к такому выводу.

Окладин согласился со мной:

– Да, действительно, я так считал и считаю. Но это не относится к личности Грозного, разговор о котором можно продолжить, благо есть повод.

– Какой повод?

– Завтра в Волковском театре состоится премьера спектакля по драме Алексея Константиновича Толстого «Смерть Иоанна Грозного», в котором моя жена впервые играет роль Марии Федоровны Нагой. Я рассказал ей о нашем следствии и о попытке составить психологический портрет царя. Это очень заинтересовало мою супругу. Короче, она приглашает нас, принявших участие в этом расследовании, посмотреть спектакль, а потом высказать свое мнение о нем. Вы не возражаете против такого «следственного эксперимента»?

– Ни в коем случае. А что ответил вам Пташников?

– Он тоже дал согласие, хотя, как выразился, не был в театре сто лет. Значит, договорились? В таком случае мы с Ольгой ждем вас у подъезда театра, а потом зайдем к нам на чай. Ведь вы так и не познакомились с моей женой.

Последнее замечание историка напомнило мне разговор с Марком о его размолвке с Ольгой, происшедшей, по его словам, по вине ее матери. Возможность узнать, что представляет собой жена Окладина, увеличила мое желание посетить театр, хотя я тоже не был завзятым театралом.

До этого я виделся с Ольгой только в домашней обстановке, потому не сразу узнал ее – черное вечернее платье с рассыпанными по нему блестками делало ее еще красивей, а темные глаза с чуть подкрашенными ресницами придавали лицу загадочность, которая очень шла ей.

Когда в фойе театра мы на короткое время остались вдвоем, я по ее грустному виду понял, что Ольге хочется завести разговор о Марке, но она стесняется начать его первой. Чтобы помочь ей, я спросил, знает ли она, что случилось в Александрове.

– Да, мне папа рассказывал. Слушай, давай перейдем на «ты», – тряхнув челкой, предложила девушка.

Такая непосредственность мне понравилась, я тоже решил не разводить китайских церемоний:

– Договорились. Всю неделю ждал звонка от Марка, не выяснилось ли что-нибудь об этом убийстве, но он так и не позвонил. А тебе Марк ничего не писал?

– Мы с ним уже давно не переписываемся, – тихо, одними губами, промолвила Ольга.

– Неужели поругались? – как можно искренней удивился я.

– У твоего приятеля, к сожалению, очень тяжелый характер.

– Серьезно? Я раньше что-то не замечал этого. А уж с тобой он и подавно должен бы вести себя покладисто.

– Почему мне должно быть оказано такое послабление? – заинтересовалась девушка.

Я решил высказаться без оговорок, напрямик:

– Потому что он любит тебя.

Ольга вспыхнула:

– Откуда вдруг такая фантазия?

– Не забывай, я знаю Марка с детства. Мне не составляет труда догадаться не только о чем он думает, но и о том, что чувствует.

– На этот раз ты ошибся, – с досадой произнесла девушка. – Иначе он не перестал бы писать мне.

– Значит, обиделся. Обидчивость – его самая плохая черта, хотя ее можно назвать иначе – гордостью.

– Про меня подруги говорят то же самое.

Я заглянул Ольге в лицо:

– Выходит, примирение невозможно?

– Выходит, так…

Мы помолчали, потом я глубокомысленно изрек:

– Жаль вас обоих, но особенно Марка.

Девушка посмотрела на меня с недоумением, и я объяснил:

– Его беда, что он однолюб.

– Представь себе – у меня тот же самый недостаток, – горько улыбнулась Ольга и добавила: – А может, и к лучшему, что мы в разные стороны разошлись?

– Чего же здесь хорошего?

– Наверное, нельзя чтобы люди с одинаковыми недостатками были вместе. Это все равно, если бы встречные машины ехали по одной и той же стороне дороги – их столкновение неизбежно.

– Сравнение неудачное – встречные машины едут в разные стороны, а вам, кажется, по пути.

– Возможно, ты прав, – опустила голову Ольга, но тут же упрямо вскинула ее и заявила: – А первой на примирение я все равно не пойду, так и передай своему приятелю…

Последнее замечание Ольги почти дословно совпало с тем, что говорил мне Марк. Про себя я ругнул их обоих и опять вспомнил изречение: «Нашла коса на камень».