Секрет опричника. Преступление в слободе

По пустынному шоссе, словно отполированному ночным дождем, Марк вел свой «москвич» с такой скоростью, будто мы гнались за обозом Ганса Бэра, проследовавшим здесь четыре столетия назад.

Речь зашла о необычном отделе МВД, в котором работал Марк, по моей просьбе он коротко рассказал о последних находках. Краевед слушал его с таким же удивлением, что и я, когда впервые узнал о существовании этого отдела. Мне вспомнился молоденький лейтенант Смолкин, отправленный Марком к человеку, нашедшему клад с золотыми монетами. Спросил, чем история закончилась.

– В чугунке, который мужик на огороде выкопал, оказалось около двадцати килограммов золота. Его счастье, что не успел продать, а то бы к уголовной ответственности привлекли.

– Таким только волю дай, они шапку Мономаха на золотые зубы переплавят, – проворчал краевед, окутываясь папиросным дымом.

– Чтобы замести следы, уничтожают такие сокровища, которые рядом с шапкой Мономаха можно выставлять. Держат в тайниках то, что должно принадлежать всему человечеству.

Я вспомнил Янтарную комнату, судьба которой так неожиданно переплелась с тайной новгородских сокровищ. О ней же вспомнил и Марк:

– Помнишь, я рассказывал тебе о Георге Штайне?

– Это тот фермер, который занимается поисками Янтарной комнаты?

– Да. В немецком журнале «Штерн» только что опубликовано сообщение, что Георга Штайна нашли мертвым в лесу.

Это известие поразило меня:

– Убийство?!

– По официальной версии местной полиции, он покончил с собой. На его теле было обнаружено множество ран, рядом валялись скальпель, ножницы, ножи, которыми он якобы и убил себя.

– Странное самоубийство. Почему в лесу? Зачем такое количество холодного оружия? Что его толкнуло на это? – высыпал я на Марка целый ворох вопросов.

– Некоторые журналисты продолжают считать, что обстоятельства гибели Георга Штайна до конца не выяснены. Вполне возможно, это было убийство. Я не сказал самое главное – лес, где нашли тело Георга Штайна, вплотную подступает к замку «Бэрхауз».

Я изумленно уставился на Марка, не в силах сразу переварить полученную информацию.

– Ты считаешь, к его смерти причастен Отто Бэр?

– А ты думаешь, здесь простое совпадение?

– Не знаю, – растерянно пробормотал я. – Все это слишком необычно и неожиданно…

Сейчас мне отчетливо вспомнилась услышанная в кабинете Марка магнитофонная запись его разговора с Георгом Штайном, как фермер несколько раз уходил от вопросов о тех «непредвиденных» трудностях, с которыми он сталкивался во время поисков награбленных фашистами сокровищ, о «настоящей войне», которую объявили ему владельцы замка «Бэрхауз». Как сейчас слышал я его спокойный, твердый голос человека, уверенного в своей правоте.

Нет, не мог Георг Штайн покончить жизнь самоубийством!

Следовательно, его убили? Но кто?

Пришел на память рассказ Марка о судьбе директора Прусского музея искусств Альфреда Роде, который, вероятно, потому и исчез, что знал о местонахождении Янтарной комнаты.

Почти одновременно с ним, при загадочных обстоятельствах, под стеной обвалившегося дома, погиб отец чернобородого, уверенный в надежности «БШ», куда из Королевского замка в Кенигсберге, возможно, была переправлена Янтарная комната.

Позднее, совсем недавно, в авиационной катастрофе погиб Вильгельм Бэр, также осведомленный о «БШ».

И вот, в лесу возле замка «Бэрхауз», смерть настигла Георга Штайна, который почти двадцать лет шел по следам Янтарной комнаты. Ясно – это не случайная гибель. Но тогда напрашивался вывод, что чернобородый авантюрист Отто Бэр, с которым мы встретились в электричке Москва – Александров, тоже вполне мог оказаться замешанным в эту кровавую историю.

Марк не стал опровергать выстроенную мною логическую цепочку, а наоборот – подтвердил ее новыми доводами:

– Из Кенигсберга, хотя война еще не закончилась, отец Отто Бэра приехал к себе в замок «Бэрхауз». Не там ли и находится тайник, обозначенный «БШ»?

– Вряд ли можно доказать эту версию.

– Вспомни письмо отца Отто Бэра брату в Швейцарию: «БШ – самое надежное место для хранения такой ценности, как Янтарная комната». Таким надежным местом, о котором обоим было известно, братья вполне могли считать тайник в их родовом замке. В пользу этого предположения есть любопытное свидетельство. Во время войны, как вспоминал один из сослуживцев Вальтера Бэра, он любил повторять такую фразу: «Англичане говорят: мой дом – моя крепость. А для меня мой дом – мой шкаф». И называл родовой замок не «Бэрхауз», а «Бэршранк».

Я вынужден был согласиться, что получилась довольно-таки стройная версия, вполне имеющая право на существование.

Однако Марк сам же подверг ее сомнению: