Секрет от мужа сестры

Моя голова кружилась от всей этой информации и мне требовалось время, чтобы принять эту правду. Возможно, ничего страшного не случилось. Мама и папа хотели как лучше, когда принимали маленькую девочку, то есть меня, в свою семью. Но почему они ничего не сказали мне, когда я подросла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сделала шаг и слегка пошатнулась.

— Ульяна, — Сергей оказался рядом в ту же секунду и взял меня за локоть. — Тебе нехорошо? Идем, я отведу тебя наверх и ты полежишь? — участливым и заботливым голосом произнес он.

Я кивнула и позволила ему проводить себя до спальни. Я и в самом деле чувствовала себя неважно. Сергей принес мне воду и лекарства. Головные боли все еще мучили меня после травмы, а сейчас так и вовсе мне казалось, что моя голова разорвется на части. Спустя десять минут я поднялась с кровати и подошла к окну. Сергей и женщина, которую я считала всю свою жизнь мамой, стояли в саду и разговаривали. Малыш спал в коляске, а Марк с интересом кружился рядом, и то и дело в нее заглядывал.

Вернувшись в кровать, я долго думала о словах, которые услышала от матери, и в итоге провалилась в тяжелый сон. Проснулась оттого, что кто-то нежно гладил меня по лицу. Открыла глаза, и заметила, что комната уже погрузилась во мрак. Сергей лежал рядом и водил пальцем по моим скулам и подбородку, смотрел заботливым взглядом, и столько нежности было в глубине его глаз, что у меня перехватило дыхание.

— Мама уехала? — тихо спросила я.

— Нет, — он покачал головой. — Матвей приболел, приезжал врач, они остались на ночь. У ребенка высокая температура.

— Ты… все это время знал? — Сергей слабо кивнул.

— И поверь, я мог бы тебе рассказать все сам, как только ты пришла в себя, но я хотел, чтобы ты услышала эту правду от матери. Между мной и Аллой никогда не было той искренности и теплоты, которые сейчас между нами с тобой. Я никогда не думал, что можно так бояться кого-то потерять. Да, это осознание пришло ко мне не сразу. Но я безумно рад, что в тот день, когда повел партнеров в кафе, встретился с тобой и Марком. Я словно очнулся от долгого сна. С Аллой я бы все равно поставил точку в отношениях. После нашего расставания, я предоставил ей шанс все исправить. Я разговаривал с ней и просил оставить меня и тебя в покое, но она не захотела, и ты видишь к чему это все привело. Недавно она позвонила мне и предложила заключить сделку, торговалась сыном…

— Матвеем? — Сергей кивнул.

— Просила денежную компенсацию взамен на отказ от ребенка. Я недавно пригрозил ей, что если она не одумается, то я лишу ее родительских прав…

— И что ты ей ответил?

— Ничего. Я не согласился. И в тот момент крепко задумался о том, что дети не должны страдать от всех этих недоразумений и ошибок взрослых людей. На тебе сейчас лица нет. Вера Васильевна очень переживает. А Алле нет до всего этого никакого дела. Не скрою, поначалу я был категорично настроен в отношении бывшей тещи, но сейчас нашел в себе сил простить ее и позволил к тебе приходить. Теперь последнее слово за тобой.

— И ты примешь этого ребенка? Примешь мальчика в нашу семью, который к тебе не имеет никакого отношения?

— Я много думал об этом. Мне будет очень тяжело только в одном случае — я не собираюсь заключать с Аллой никаких сделок. Через суд решить вопрос с лишением ее родительских прав будет весьма непросто. Потребуется много сил и ресурсов, а также финансов. Но если ты настроишься на помощь матери в воспитании Матвея, мне придется обрубить с Аллой все концы. Ребенка в таком случае она больше не увидит, как бы эгоистично это не звучало сейчас. Мне достаточно того, что по ее вине уже случилось столько несчастий. Больше я не позволю ей быть никаким образом рядом с тобой и моей семьей.

— Ты понимаешь, что сейчас предлагаешь мне решить судьбу этого мальчика и его матери? Алла вконец обозлится на всех…

— Думаю, она уже давно все решила за всех, а ты переживаешь о пустом. Нам осталось лишь соблюсти формальности. Женщина, которая торгуется собственным ребенком… Как ты думаешь, что ждет Матвея в будущем рядом с ней?

Ничего хорошего. Я все понимала и тем не менее отнимать у Аллы ее материнское право было слишком жестоко. А что если она одумается?

— Я хочу к Марку… — прошептала я, чувствуя озноб.

Поднялась на ноги, накинула халат и прошла в спальню сына. Он спал, а я присев на кровать возле него смотрела в его красивое личико, а сама думала о Матвее и том, что от него отказалась родная мама… Почему Алла была такой бессердечной? В сравнении с признаниями моей матери, что я была им неродной дочерью этот поступок со стороны сестры выглядел в миллион раз хуже и не поддавался никакому логическому объяснению. Такого невозможно оправдать и принять… А тем более простить.