Секрет рисовальщика

«Игнат их сам будто бы видел. В первый раз, с его слов, это случилось лет пятнадцать назад. К самарским озерам он забрел в поисках коровы. Долго искал свою скотину и не заметил, как сбился со знакомой тропинки. А время уже было позднее. Назад в деревню еще топать и топать. Решил Игнат поиски потерявшейся коровы на следующий день отложить. И уже было назад повернул, как вдруг услышал леденящий душу крик. А голос был детский. Здесь-то он и вспомнил рассказы стариков. До этого случая никогда в них не верил. Думал, брехня все это. Прислушался он, но ничего такого больше не услышал. Тогда Игнат решил, что ему просто померещилось. Однако ходу все же прибавил. И снова с дороги сбился. Потому как с озер натянуло туману. И вот тут-то он их и увидел. Говорил, что детей семеро было. А двигались они так, словно по воздуху плыли. Не касались ступнями земли. Игнат смог их хорошо разглядеть, прежде чем те исчезли. Он их так описал: „Лица бледные. Под глазами и у рта синие круги. А по всему телу страшные раны. Будто порубленные они. Один же из них вообще без головы…“ В другой раз, это было месяца через три, он из города возвращался. Вышел на съезде на Михайловку. Туда автобусы не заходят. Попуток тоже не бывает. Да и откуда им быть-то? В деревне, поди, ни у кого машины отродясь не было. Зато почти у каждого лошадь. До Михайловки по дороге еще километров пятнадцать. А если без дороги вдоль озера, не более десяти. До темноты время еще было. Вот он и решил напрямую идти. Часа через полтора добрался до бугров. Время шло к пяти. Но вот небо дождевыми облаками затянуло. Мрачно стало. Бугры уже позади остались, когда он снова, как тогда, крик услыхал. Его словно водой колодезной обдали. А чуть только повернулся — и сразу их увидел. Но когда они над тем местом оказались, где раньше крайняя изба стояла, то начали они прямо на глазах исчезать. Как если бы они сквозь землю проваливались.

Галка, представь себе такое!

Мы заночевали у деда Игната. Я на полу лег. И еще долго потом слушал, как наш майор с ним беседовал. Жуткие вещи ему поведал Игнат. Попробую тебе вкратце весь их разговор передать. Майор спросил его, что это за бугры такие? О них в своих рассказах Игнат не раз упоминал. Тот объяснил, что это все, что осталось от деревни Самарки. Отсюда, кстати, и названия озер. Была, мол, в начале века такая деревенька. Дворов тридцать. Майора заинтересовало, что же общего имеет исчезнувшая с лица земли деревня с призраками? Дед поведал, что однажды, во время Гражданской войны, году в двадцать первом, в деревню прискакали бандиты. В те времена много таких шаек по их местам шастало. Откуда-то прознали они о будто бы спрятанных в местной барской усадьбе сокровищах. Усадьба эта, правда, уже года с восемнадцатого пустовала. Хозяева за кордон подались. Крестьяне, понятно, ни о каких таких сокровищах ничего не знали. Конечно, легенды по округе ходили. Да и старый барин больно уж богат был. Только вот откуда крестьянам знать, где барские сокровища схоронены были. Да и были ли они в действительности, эти самые богатства тут закопаны. Однако атаману шайки такой ответ не по душе пришелся. Он был уверен, что жители деревни о месте захоронения барского клада знали. И приказал он бандитам согнать всех жителей в центре села. Детей отделили от взрослых. А когда бандиты увидели, что и из этого ничего не выходит, они порубали шашками и топорами семерых ребятишек. Но сельчане, видимо, и вправду о тайнике ничего не знали. И тогда атаман приказал спалить деревню вместе с жителями. Напуганных людей загнали в избы и подожгли. Так Самарка перестала существовать.

После этой истории мне всю ночь какая-то чертовщина снилась — изрубленные тела, полыхающие избы. А вечером следующего дня мы отправились на поиски старого пепелища. Обзавелись в Михайловке лошадью с подводой, погрузили на нее свою аппаратуру и отправились. По дороге нам повстречались несколько местных. Они возвращались с самарских озер. Из-под брезентов, которыми были накрыты их телеги, торчали рыбьи хвосты. (Нам Игнат говорил, что озера там кишат рыбой). Мужики провожали нас мрачными взглядами, словно уже больше не надеялись увидеть нас живыми».