Секрет рисовальщика

Звуки пропали. Я опустил рюкзаки на землю и стал медленно обходить избушку. В жилище Кащея творилось что-то непонятное. И это меня здорово беспокоило. Я продолжал осторожно двигаться, не спуская с крыльца внимательного взгляда. Мне померещилось, или входная дверь действительно приоткрылась. Я зашел за угол избы и сразу обратил внимание на форточку, в которую обычно вылетал на охоту Филя. Она была отворена. Я изловчился и, подпрыгнув, зацепился за нижнее бревно. Потом подтянулся и стал карабкаться к окну. К моему удивлению, одна из его створок тоже оказалась приоткрыта. Стараясь не производить шума, я отвел ее в сторону и осторожно заглянул внутрь. В это время луна снова зашла. Конечно, сравнение с анатомическими тонкостями тела негра здесь было неуместно, но темно стало по-настоящему, и в затылок по новой зашептал страх. Подул легкий ветерок. Листва деревьев зашумела, словно по лесу прокатилась волна предзнаменований. Собравшись с духом, я все же полез в дом. Окунувшись в звенящую тишину бревенчатого строения, я первым делом осмотрелся. Один из стульев замер на двух ножках, уткнувшись в стену своей деревянной спинкой. Стол был несколько развернут. Я был приятно удивлен. Ибо понял, что в определении некоторых действий исключительно на слух мог бы сам себе позавидовать. И тут мне бросилась в глаза широкая, темная полоса на полу. Она начиналась почти у самой печи, делала поворот, едва коснувшись ножек стола и, петляя из стороны в сторону, исчезала где-то во мраке у входной двери. Моей первой мыслью было, что Кащей затеял в доме ремонт. Но хорошенько прикинув, когда он вчера вернулся домой, я тут же и отмел эту версию. Наклонившись, я провел пальцем по полосе. Скользкое и липкое. Вполне может оказаться краской. Затем поднес палец поближе к глазам, и словно играющая со мной в прятки луна подсветила мне. Я почувствовал, как волосы у меня на голове подняли восстание. А к горлу подступила тошнота. Потому что мой палец оказался вымазанным в крови. А в следующий миг я зафиксировал какое-то движение в дальнем углу избы. Сердце дрогнуло и остановилось. Но не от нечего делать, а потому, что ушей моих коснулся громкий шепот…

— Вот ты и узнал мою тайну, солдат! — раздалось из темноты.

Это был жуткий голос. Но я мог бы поклясться, что знаком с его хозяином… Когда же мрак расступился и пропустил вперед отвратительнейшее во всех отношениях существо, я лишь успел подумать, что не ошибся в своих догадках. В нескольких метрах от меня возвышался оборотень… Я говорю «возвышался», потому что чудовище, сгорбившись, упиралось своими лохматыми лопатками в потолок избы. А высота комнаты была никак не меньше двух с половиной метров. Обливаясь холодным потом, я автоматически фиксировал страшные детали образа этого исчадия ада…

Крупные волчьи ноги, с сильно удлиненными человеческими ступнями и толстые икры. Бедра словно бычьи окорока. Превосходный, почему-то отливающий синевой, живот, на котором просматривалась, наверное, каждая отдельная мышца пресса. Массивная грудь, оканчивающаяся темными провалами на месте ключиц. Страшные, длинные и бесспорно обладающие жуткой силищей руки, с широкими, как лезвия ножей, когтями. Но самым неправдоподобным во всем его облике была голова. Размерами ее можно было сравнить разве что с головой белорусского зубра. Только вместо рогов на ней красовались по-волчьи вздернутые уши. Морда оборотня выдавалась вперед клыкастой пастью и поражала своими не к месту умными человеческими глазами.