Секрет (СИ)

Уже когда они собраны и Андрей нахлобучивает на дочку шапку, Сова вспоминает о кексах, несется на кухню и со словами «Мы испекли!» вручает их Андрею. Брат вертит угощения в руках и логично интересуется, когда я научился готовить, потому что прекрасно знает, какой хреновый из меня повар.

— А это мы с Таней готовили, - опережает меня малышка, и я нарочно громко откашливаюсь, чтобы привлечь ее внимание. Она тут же прикрывает рот сложенными крест-накрест ладонями, и виновато моргает.

— Таня, значит, - хмыкает Андрей.

— Не твоего ума дело, - на всякий случай пресекаю возможные вопросы, но Андрей передергивает плечами и, взяв Соню на руки, выходит.

В моей квартире пусто. Спокойно и, когда я через час навожу порядки, возвращая все вещи на свои места, чисто.

Идеально, как я люблю.

И совершенно невыносимо тихо – хоть вали на хрен за три девять земель.

Глава сороковая: Таня

Всю следующую неделю я буквально разрываюсь между учебой, тренировками и бабулей, которая внезапно приболела простудой. Мои соревнования в субботу, и я ужасно волнуюсь, потому что, хоть и не подаю виду, до сих пор чувствую бол в ноге. Иногда, после неудачной фигуры, ногу тянет тупая ноющая боль и никакие согревающие мази не помогают. Приходится украдкой принимать обезболивающие и подбадривать себя фантазиями, в которых есть первое место, золотая медаль и гордость на лице Моего Мужчины. Правда, все эти фантазии мало реальны, потому что не так уж хорошо я катаюсь, не так уж мастерски выполняю все фигуры программы, и Антон не сможет прийти на мои соревнования, даже если случится чудо, потому что там будут мои родители и сестра, а, значит, вопросов, почему вдруг Антон увлекся фигурным катанием до такой степени, просто не избежать. Особенно после того, как Нина дала понять, что ей не нужно мое «да», чтобы считать нас любовниками.

Суббота. Я сижу на скамейке и пытаюсь не стучать зубами, потому что передо мной уже откатались потенциальные претендентки на все награды, и их выступления, как мне кажется, были в сто раз лучше моего. А я на предварительном прокате умудрилась плохо приземлится на больную ногу и ногу пришлось практически замораживать льдом. Это – спорт, довольно тяжелый и опасный, и мне до сих пор не совсем понятно, как мне, тепличной девочке, которую берегут как зеницу ока, разрешили им заниматься. После сегодняшнего падения я так и не решались посмотреть в сторону скамеек, на которых сидят мои родители, почти наверняка зная, что не найдут там одобрения, а только осуждение неоправданным, по их мнению, риском.

Но чудеса в жизни все-таки случаются.

Потому что я без единой ошибки откатываю основную программу, а потом так же блестяще произвольную. И, пораженная, стою посреди ледовой арены, потому что мама и Нина сорвались на ноги и громко хлопают, а папа сидит на скамейке и пытается сделать вид, что просто так трет глаза, потому что слезы – это не по-мужски.

Мои ноги так сильно дрожат, что даже стыдно почти вразвалку, не торопясь, идти в сторону борта, где меня уже ждет тренер. Остается всего пара метров, но я отвлекаюсь, потому что в глаза бросается предательски знакомый взмах. Просто кто-то с первых рядов махнул мне зажатой в руках радужной плюшевой единорожкой – и вдруг снова потерялся. Это ведь не мог быть мираж? Или мог? Или я просто слишком живо визуализирую свою несбыточную фантазию, и начинаю видеть сны наяву?

Делаю шаг в сторону. Просто самый обычный шаг, не танцы на льду, но нога предательски уходит в сторону. Взмахиваю руками, пытаясь сохранить равновесие – и понимаю, что меня уже несет на лед, словно сбитую локомотивом кеглю. Кажется, даже слышу хруст сломанной кости, но это уже не имеет значения, потому что через секунду валюсь на бок, на плечо и, по инерции, бьюсь головой.

В ушах звенит, как будто кто-то сунул мою голову в колокол и от всей души по нему ударил. Даже за ушами ломит до зубной боли. Пытаюсь встать, но не получается даже опереться на руки. Должно быть, со стороны выгляжу барахтающейся в межу мухой. Пытаюсь сцепить челюсти, напомнить себе, что сегодня у меня все получилось и сегодня, почти наверняка, золото будет моим, и что где-то там, в зрительных рядах, сидит мой Мистер Фантастика, потому что я узнала его, пусть не глазами, но сердцем. Главное, встать – чего уж проще?

Но проще не получается, только перевернуться и сесть, с ужасом разглядывая опухающую прямо на глазах ногу.

— Твою мать, Туман!

Я вскидываюсь, потому что моя душа каждой своей клеточкой откликается даже на эту грубость. Антон в два шага подходит ко мне, присаживается на одно колено и нервно всучивает мне плюшевую игрушку.

— Ого, какая большая, - пытаюсь сгладить неловкость я, потому что игрушка точно около метра в длину.

— Хрен ты у меня больше будешь кататься, поняла?! – злится он. – В жопу коньки и лед туда же. Самовыражайся как-то иначе.

— Как? – прячу улыбку за игрушкой.

— Носки вяжи.

— Носки?

— Да, носки! Обожаю теплые вязанные носки. С полосками, блядь!