Секретарь

– Это был не первый раз, когда я меняла записи в ее ежедневнике, хотя я стараюсь, чтобы подобные вещи не стали обычным делом. Поскольку причин для этого нет. Мина работает не покладая рук, бизнес для нее неизменно превыше всего. Но порой случаются периоды, когда она отсутствует в офисе, уезжая по делам, не имеющим никакого отношения к «Эплтону». Например, было время, когда она проходила косметические процедуры, записи о которых я тоже удалила и заменила записями о встречах в одном из благотворительных фондов – кажется, «Приюте».

Это откровение с Миной я не согласовала, но, по-моему, оно сработало. Стало сочным куском, брошенным присяжным, и порадовало некоторых представителей прессы.

– Позвольте напомнить вам, миссис Бутчер, что вы принесли присягу. Я сформулирую свой вопрос к вам еще раз: Мина Эплтон просила вас удалить записи о поездках в Женеву, потому что они привлекали внимание к датам, когда она посещала швейцарский банк, чтобы положить на счет деньги, полученные от продажи земли?

– Про банковские счета мне ничего не известно. Записи в ежедневнике я изменила, и Мина об этом ничего не знала.

– Как кстати, миссис Бутчер, – если вспомнить причину, по которой все мы встретились здесь, в суде, – вы взяли на себя смелость убрать из ежедневника слово «Женева». Как удобно для миссис Эплтон! Женева пользуется широкой известностью как место оказания тайных банковских услуг, где можно класть деньги на анонимные номерные счета, в отношении которых власти не имеют права вести расследование. И еще раз повторюсь, миссис Бутчер: похоже, вы не смогли отказать своей работодательнице, когда она попросила вас замести за ней следы. Ведь это она поручила вам подделать записи в ежедневнике, верно? Удалить некоторые из них и заменить вымышленными. Она хотела, чтобы вы помогли ей скрыть информацию о визитах в швейцарские банки.

– Нет. Это не так.

– Причина, по которой миссис Эплтон хотела, чтобы свидетельства ее поездок в Женеву исчезли, чрезвычайно серьезна. Записи были удалены, когда началось расследование в отношении подставных компаний, купивших землю у «Эплтона».

– К сожалению, об этом я правда ничего не знаю.

– Я вам верю, миссис Бутчер. Уверен, вы не знали причин, которыми была продиктована просьба миссис Эплтон удалить эти записи. Но вы все-таки исполнили ее, верно? Как делали всегда, о чем бы она вас ни попросила, – делали, не задавая вопросов.

– Когда я стерла записи, я понятия не имела, что полиция ведет расследование по делу Мины. Теперь я понимаю, что совершила ошибку и своим поступком осложнила положение. Это было глупо, теперь мне это ясно.

– Миссис Бутчер, на самом деле вы пребываете в состоянии, когда ваше поле зрения ограничено, вас заботят лишь детали пожеланий вашей начальницы. А не картина в целом. Вы маленький, но очень важный винтик в механизме – жизненно важный для миссис Эплтон. Вы без колебаний следуете приказам, исполняете свою миссию – несете ответственность за женщину, которая в конечном итоге отвечает за вас. Ее обвиняют в лжесвидетельствовании под присягой, в воспрепятствовании осуществлению правосудия, а вас – в сокрытии ее лжи. Вот почему вы здесь, на скамье подсудимых в Олд-Бейли. Вы ведь на все готовы для Мины Эплтон, не так ли? И когда она просит вас стереть записи из ее ежедневника или уничтожить бумаги, вы подчиняетесь, не задумываясь. Чем еще вы готовы пожертвовать ради Мины Эплтон, миссис Бутчер? Своей свободой?.. У меня больше нет вопросов, Ваша честь.

37

К свидетельской трибуне Мина шествовала с достоинством молодой королевы из династии Тюдоров, готовой сложить голову на плахе. Все взгляды устремились на нее, пока она поднималась по ступеням, высоко вскинув голову на тонкой бледной шее над белым воротничком платья. Впрочем, она была не так уж молода, ей минуло пятьдесят шесть лет, но на ее лице не виднелось ни единой морщинки, в прическе – ни одного седого волоска.

Присяжные, которые впервые видели ее вблизи и во плоти, уставились на нее как завороженные. Без макияжа она смотрелась как более эфемерная версия человека с телеэкрана. Для публичной персоны она слишком нервничала, и это умиляло.

– Вы любите цитировать Томаса Пейна, если не ошибаюсь, миссис Эплтон?

– На самом деле не я, а мой отец – он был большим поклонником Пейна.

– Ваш отец, да. Честный человек. Цельная натура, ему доверяли не только его подчиненные, но и клиенты и поставщики. Он придерживался твердых взглядов относительно сферы, в которой работал, и не боялся высказывать их. Вы назвали бы это честностью?

– Да, назвала бы.

– О своих взглядах он не только заявлял, но и следовал им на деле. Он не был лицемером. Это тоже честность, миссис Эплтон?

– Безусловно.