Секретарь для дракона. Книга 1

На пустыре, на взлетной полосе, как он стал называть это место позже, стояла женщина, статная и неподвижная, в одном лишь изумрудном платье, без накинутого поверх ландо. Она смотрела вперед, сначала в его сторону, а потом уж на него, и с каждой секундой его приближения, ее лицо прояснялось, а на губах расцветала улыбка.

Царственная красота этой женщины не увядала, по виду она еще совсем молода: длинные черные вьющиеся волосы, заплетенные в косу и перевязанные золотой нитью. Искрящиеся материнским теплом темные очи с веселыми морщинками у глаз, спокойные черты лица и полные губы. Все та же гордая осанка и красивый стан в изумрудном платье, если бы Фэйт не знал сколько лет Минаре, он бы принял ее за совсем юную девушку.

Она обернулась назад, крикнув, позвав кого-то. Они ждали его, но не в Хорругарисе, а дома. Знали ли они, что все закончится вот так «хорошо»? Разумеется, знали, иначе бы пришли, если не предупредить, то попрощаться.

Два приветственных хлопка огромными крыльями, и Сфайрат стоит перед Минаре и Кайшером. В угольно-черных одеждах, к поясу приторочен темный меч в таких же темных ножнах, общий вид его мрачен и даже зловещ, если бы не по-мальчишески взъерошенные, треплющиеся на ветру волосы, серые глаза, что лучатся радостью и следующая улыбка, принадлежащая двум дорогим его сердцу существам.

Он скучал по ним.

— Сын мой, — начала она так официально, затем запнулась на полуслове, мать порывисто обняла его, прижимаясь к его груди, — Фэйт. Наконец-то.

— Я тоже скучал, мама, — Фейт коснулся губами ее щеки, — Ты все также прекрасна.

Она судорожно вздохнула, справляясь с эмоциями, а затем отстранилась, дав ему возможность поприветствовать учителя.

— Какой непривычный жест, — она показала на щеку, испытывающе и внимательно вглядываясь в его лицо.

Все эти годы он не терпел страдания и лишения, он ободряюще улыбается ей, переводя взгляд на учителя, с которым они просто обменялись рукопожатиями, несколько долгих мгновений глядя в глаза друг другу, прежде чем также коротко обняться.

— Всё обошлось малой кровью.

— Да, если только вычесть из этого лишение родового имени и плату золотом.

— Твои принципы и вера в дружбу дорого обошлись тебе.

Сфайрат только коротко улыбнулся в ответ, приобняв за плечи мать, что ахнула на это известие, прикрыв рот узкой ладошкой.

— Это не самое страшное, что мог предложить совет в наказание. Учитель, дело не только в принципах, и ты, как и я, знаешь это. Происходит нечто странное и страшное, пожив в мире людей, я лишь убедился в этом.

Минаре высвободилась из-под его руки, сердито взглянув сначала на него, а затем на Кайшера.

— Словно и не прошло столетий разлуки, словно только вчера вы расстались и продолжаете начатый разговор. Вам нечего больше обсудить? Хорошо, но я хочу знать все. Чем ты жил все это время? И почему теперь уже так спокойно говоришь о лишениях? Пойдем в дом!

Кайшер коротко улыбнулся, взглянув на возмутившуюся женщину, а Сфайрат заметил, что в этом взгляде проскользнула нежность. Неужели он все-таки решился и за время его отсутствия сделал попытку и приблизился к симпатичной ему женщине? Давно пора, но видимо общая беда сближает, куда быстрее, чем много сотен лет нерешительности и сомнений.

— Пойдемте! Обед стынет.

Минаре поспешила вперед, то и дело оглядываясь, не желая выпускать сына из поля зрения. У нее вдруг ясно сложилось ощущение, что и в этот раз Сфайрат ненадолго.

— Мы идем, — кивнул ей Кайшер, — она уже несколько месяцев места себе не находит, Совет до последнего тянул и не был однозначен в решении. Три дня назад и вовсе перестала есть, все выходила на площадку, ждала, хотя знала, что ты не появишься раньше.

Мужчины шли по дорожке, ведущей к дому, вскоре попадая под частые и тонкие тени от веток деревьев в саду, изумрудная юбка мелькала впереди, то и дело замирая. Яркий цвет выделялся сочным пятном на фоне зимнего пейзажа и темного гранита скалы, что угнетала и давила своим величием и мрачностью.

— Теперь будем видеться чаще, вы и сами сможете навещать меня. Никаких писем, только личные встречи.

Они помолчали немного, Сфайрат вытащил сигареты, вытряхнул одну и предложил пачку Кайшеру, тот, недолго думая, взял. Сигареты, благодаря редким визитам Рэндалла, не были для него диковинкой.

— Ты сказал, что увидел нечто странное? Это как-то связано с Рэндаллом? С тем, что произошло тогда?

Кайшер не сказал «ввязался», он мог не поддерживать поступка Сфайрата и осуждать Рэндалла за трусость, но он уважал решение своего ученика, ибо он сам когда-то привил ему понимание того, что поступки — есть отражение личности, и не всегда то, что видится негативным, сейчас приведет лишь к краху, возможно, этот поступок — есть первый шаг к рождению чего-то нового. Новое никогда не бывает плохим, новое — это сейчас, к которому они еще не успели привыкнуть.

— Косвенно. Я познакомился с женщиной.

Учитель усмехнулся, стряхнув пепел в сторону, но дыма не выдохнул.

— И вновь женщина, кажется, что все серьезное в этом мире происходит исключительно благодаря им.

Сфайрат улыбнулся: