Секретарь палача

Ведь это всего лишь дом. Я не могла допустить оборот — он уничтожит всю маскировку. Одного доверия к палачу, основанного, скорее всего, на зверином чутье, мало, чтобы показать ему мою настоящую ауру. Если обернусь птицей — далеко не улечу, но окажусь слабой и беспомощной. Только старые, опытные и сильные фениксы могут долго находиться в облике птицы. Я к ним не отношусь.

— Прошу! — Карета остановилась, Иден ловко выпрыгнул наружу и подал мне руку.

Пришлось вылезать и идти по знакомой неширокой, выложенной камнем дорожке, мимо заснеженных кустов роз к тонкому кружеву ворот. Пока палач возился с проржавевшим замком и снимал нехитрые охранные чары, я разглядывала постаревший, но такой родной дом.

Всего два этажа, восемь комнат. По два окна на каждую. Сейчас они смотрят на меня мутными стеклами. Ровный белый камень кладки посерел, кое-где оброс мхом. Перила на крыльце больше не блестят лаком, они прогнили, обнажив железную основу. На ступеньках кое-где отвалились куски облицовочной мраморной плитки.

Старичок.

Глаза щипало, горло перехватывало. Нельзя позволить себе расплакаться. Я ведь не знаю, кто тут жил, и что с ними случилось.

— Я навел справки. — Иден выбросил в сугроб сломанный замок, открыть его палач так и не смог и просто распилил заклинанием. — Здесь когда-то жила семья обедневших дворян. Фениксов. Если правильно помню, белых.

Правильно.

Как же тяжело с наигранным интересом слушать о своей семье и равнодушно взирать на родной дом! Кажется, предки вспомнили обо мне и решили устроить испытание на прочность.

— Может, слышали, лет двадцать назад газеты писали о пропаже их дочери?

Равнодушно пожала плечами. Никаких мыслей не осталось, страха тоже, лишь апатия, усталость и зверский голод. Слишком много совпадений, чтобы это было простой случайностью. Но ведь и случайности бывают такими, что только диву даешься, как такое возможно.

Иден понял, кто я, и сдаст меня Эмилю? Использует в своих целях? Или я зря себя накручиваю? Палач считает меня огненным фениксом, а рассказывает это, чтобы оправдать свои действия. Дескать, без мага эха никак…

— Мутная история, — продолжал Иден, открывая ворота и протягивая мне руку. — Отец девочки умер, не захотел возвращаться.

— Какой ужас! — прошептала я непослушными губами.

— Девочка сбежала в день его смерти, опекун ее так и не нашел.

Я почти повисла на руке Идена, но смотрела в сторону, делая вид, что любуюсь заснеженными деревьями. Нельзя выдать себя! Не сейчас! Не ради себя, а ради отца, жертва которого будет бесполезной, если я раскроюсь.

— Хотя, как знать, может, он думал о чем-то подобном, раз подготовил бумаги и выбрал опекуна своему ребенку за полгода до смерти.

Не думал, его вынудили.

Я стиснула зубы, наклонилась к заснеженной ветке, будто решила поближе разглядеть созданную зимой красоту.

— Мать девочки тоже умерла. — Иден говорил сухо и безучастно. Наверное, привычка, — постоянно сталкиваясь со смертью, он перестал считать ее чем-то из ряда вон выходящим.

— Все это так ужасно! — заставила себя пролепетать в ответ, прекрасно понимая, что мое молчание вызовет ненужные подозрения.

— Что с вами? Вам нехорошо? — Иден развернул меня к себе и обеспокоенно вгляделся в мое лицо.

— Нет, ничего, просто есть хочу, — призналась я, поспешно опуская глаза и пряча выступившие слезы.

— Почему не сказали сразу?

Я удивленно посмотрела на палача. Реган выглядел несколько растерянным и смущенным. Казалось, ему даже в голову не пришло, что юные трисс не питаются воздухом, а хотят кушать минимум три раза в день.

— В двух кварталах отсюда есть вполне приличная таверна. — Иден вытащил из кармана часы, открыл крышку, недовольно поморщился. — Не хочется лицезреть ваш голодный обморок, поэтому мы сейчас едем туда, а потом я отвезу вас обратно в мэрию. Сюда вернемся позже.

Согласно закивала в ответ. Если сегодня меня заставят войти в дом, где я выросла, обязательно разревусь и выдам себя. Вряд ли Иден поверит, что я расчувствовалась, уловив отголоски эха прошлого двадцатилетней давности. У меня будет время морально подготовиться.

Обратно в карету меня вели крепко, но осторожно ухватив за локоть. Палач действительно решил, что вот-вот упаду в обморок. Причин для этого у него было предостаточно. Мои губы дрожали, ноги подкашивались, невероятное нервное напряжение давало о себе знать. И когда Иден процедил сквозь зубы, что ему не нужен труп секретарши, и обхватил меня рукой за талию и подсадил в карету, была ему искренне благодарна. Я прикрыла глаза и потерла непослушными заледеневшими пальцами виски.

Меня так не трясло со дня побега.

Я вспомнила, как тихо нашептывал мне на ухо отец последние наставления, заверяя, что скоро меня найдет, как предательски шуршали листья под ногами, когда я кралась через сад… Как незадолго до этого кричало эхо прошлого, донося до меня искаженные обрывки фраз, заставляя вздрагивать от недовольства в голосе архимага, приехавшего за мной. Тогда я больше всего боялась, что Эмиль раньше времени заподозрит неладное. Верила отцу, думала, ему ничего не грозит. Ведь он был очень убедителен.