Секретарь старшего принца 6

Ох уж этот Вааразариз — старейший архивампир, внезапно выползший на политическую арену. Сильнейший. Нам и пяти архивампиров хватало, чтобы опасаться кантонов, а теперь этих монстров шесть!

Я отметила, что для протокола надо будет ещё допросить доставившего послание медведеоборотня, но пока всё соответствовало показаниям других свидетелей: никто, кроме Аранских, не знал подробностей заранее. Правда, эльфов пригласили раньше, и они потащили свои боевые деревья — это могло выдать место встречи.

Как могла выдать и подготовка резиденции Шарлем: он же вынес оттуда все вещи, запретил полёты и наложил антителепортационные и антиполётные заклинания. Причём помогали ему офицеры ИСБ, хотя последние не знали, что готовится.

В общем, всей информации не было ни у кого, кроме Аранских, но по косвенным признакам можно было просчитать, к чему всё придёт. Особенно если просчитывать будет демонесса, изображавшая Заранею: она хорошо всех изучила.

Пат Туринцы не ответили, но когда дирижабль с их гербом прибыл на место, никто не усомнился, что это они. Они всегда вели себя странно, поэтому молчание списали на их механические заморочки… До сих пор удивительно, что механические големы живут своей жизнью, имеют целый город, фактически страну, участвовавшую в политической жизни мира, и никто не догадался об их искусственной сущности, пока не пришли с армией в Пат Турин спасать их от вестников Бездны.

По всему получалось, что архивампиры в данной ситуации вроде как невинные жертвы Культа, воспользовавшегося их голодом.

— Далее, — предложила я рассказывать дальше.

— Мы вошли в подготовленный Шарлем зал, — продолжил Танарэс. — И начали переговоры с драконами, потому что эльфы не торопились. Големы просто стояли и наблюдали за всем — Пат Туринцы часто так себя вели, поэтому мы не заподозрили подвоха. Мы высказали своё предложение империи и Озарану.

Он умолк, пристально глядя на меня. Из-за его дикого, уродливого вида, не оставившего ни следа от прежней внешней привлекательности, казалось, что Танарэс примеряется, как меня лучше сожрать. Вряд ли у него получится: между нами невидимый щит, запитанный на охранных чарах здания, и пока Танарэс пробивает его, я успею телепортироваться — канал на нижние этажи для меня открыт. Поэтому я не боялась его. Просто неприятно чувствовать себя куском мяса.

Танарэс всё смотрел…

— Перекусить захотелось? — спросила я.

— Не тобой. — Он продолжал странно меня рассматривать. Наконец кивнул каким-то своим мыслям и снова заговорил. — Мы немного поспорили о деталях, эльфы вошли, и Шарль накрыл зал куполом. Вдруг что-то щёлкнуло. Запахло кровью. Големы дёргались. В одном что-то бахнуло. И все наши магические кристаллы, кроме призванной короны Санаду, стали осыпаться. Со смертью создателя щит герцогов Анларских, покрывавший зал переговоров, стал не просто непроницаем: он поглотил высвобожденную магию кристаллов и стал вытягивать магию из нас. Эльфы перешли в защитный режим и стали нам неинтересны. Мёртвый Шарль не мог нас напитать. А голод становился всё сильнее. Единственной подготовленной к неприятностям оказалась Изрель: она заранее ввела себе капсулу с ядом и как только ощутила голод, расколола её. Пока тело боролось с отравой, она не могла охотиться, и потом могла бы спать дальше, если бы её не разбудили. Вааразариз был скован и пока не представлял угрозу. Щит сразу попытались пробить, но безуспешно. Я, Келтар и Алиастис напали на Карита, но он прижёг нас огнём. И вдруг выяснилось, что семья герцогов Анларии уничтожена, а у нас нет никакой возможности снять щит быстро.

Вдруг сгорбившись, Танарэс облокотился на колени и закрыл своё ужасное лицо руками со вздувшимися венами и острыми когтями. Сейчас этот странный властитель вампирского кантона выглядел почти жалко. И может даже не почти.

— Ты даже не представляешь, как омерзителен этот голод, — проговорил Танарэс в ладони. — Как омерзительна неспособность контролировать себя. Когда ты… не принадлежишь себе. Когда каждую секунду ощущаешь, как умираешь, превращаешься в нечто иное. И ничего, ничего не можешь поделать, потому что ты больше не человек.

— Ты сам выбрал такой путь.