Секретарь старшего принца 8

— Я Риэль, — произношу как можно увереннее и громче, и мой голос звонок и ясен на фоне доносящихся снизу криков и грохота. — Последняя из Сиринов. За что ты уничтожил мой род?..

Ответ знаю, но спрашиваю, потому что по всем правилам кровный враг должен пояснить свои действия. Когда последний представитель уничтоженного тобой рода приходит, ты должен выслушать и ответить.

Только высший вампир молчит.

В мою сторону даже не смотрит.

Он уничтожил последний род драконов-менталистов, всё самое мне дорогое, а теперь меня не замечает, словно я какая-то букашка!

И тогда я, снова хлебнув тяжёлого жгучего воздуха, требую с нотами управления:

— За что ты уничтожил мой род? Отвечай!

Мучительно долго тянется ожидание. Сердце пытается разогнать кровь. «Ответь-ответь-ответь!» — пульсирует в мыслях, и я запрещаю себе думать, что высший вампир не снизойдёт до разговора, потому что не знаю, как иначе его убить.

Но тяжкое мгновение сомнений завершается: высший вампир чуть поворачивает голову. Сквозь свисающие пряди волос на меня смотрят чёрные глаза с алыми мерцающими вкраплениями.

Высший вампир отлепляется от запястья Нергала. Рана там совсем маленькая — надрез меньше сантиметра. Кровь не течёт: едва проступает серебристая густая капля наподобие ртути.

Губы, только что касавшиеся этой божественной жидкости, приоткрываются.

Я вся обращаюсь в слух.

— А ты наглая, — как-то слишком спокойно говорит высший вампир.

Его не злит и не удивляет моё упорство, ничуть не повлияли ноты управления, не расстраивает то, что я стольких вампиров убила. Он… похоже, равнодушен к происходящему. Безразличны ему многочисленные жертвы и металлический запах крови. Не трогают крики, удары молний, грохот земли, рёв ветра и пламени.

Взгляд вампира обращается на ранку Нергала, на ничего не выражающем лице появляются непонятные эмоции. Сейчас вампир вернётся к кровопийству, а потом может больше не заговорить!

— За что ты уничтожил мой род?! — судорожно выкрикиваю и шагаю к нему.

Воздух сгущается до невозможности. Его чудовищно трудно вдыхать. От напряжения темнеет в глазах. Но я стараюсь. Втягиваю в себя колючую густоту. Толкаю себя телекинезом, телекинезом пытаюсь дотянуться до высшего вампира.

— Дракон не может подойти к богу вампиров, — он наблюдает за моими усилиями. — Ни при каких обстоятельствах.

— Ты должен… мне… ответить, — хриплю я, продолжая отчаянно рваться вперёд.

В голове гудит, коже и лёгким больно, но если это безумное упорство привлекает высшего, заставляет его говорить — я буду пробиваться к Нергалу.

— Я ничего тебе не должен, — снисходит до ответа вампир.

— Ты… — шиплю я, — уничтожил… мой род, по всем… правилам…

К богу я не приближаюсь ни на миллиметр, упрямо и бесполезно напираю на невидимую преграду. Боль… я знаю, как её заглушать. Как отказываться от боли на время. И я убираю её импульсы. Одним махом, как обрубаю.

Тело немеет. Но сразу становится легче. Жжение в лёгких мешало вдыхать отравленный воздух. Теперь не мешает. Проще сосредоточиться. Остаётся только потемнение в глазах. Но мне не надо видеть вампира, мне надо его слышать.

— …по всем… правилам… — я не показываю своего облегчения, — ты должен… мне… объяснить…

— Я похож на того, кто соблюдает правила? — в равнодушии проскальзывает эмоция: не удивление, не негодование… любопытство?.. нет…

— Нет, — признаю я сиплым шёпотом. — Но… ответь… Пожалуйста.

Ответь-ответь-ответь!

— В обмен на убийство потенциальных избранных рода Аран культ Бездны убрал, заменил на лояльных и перевербовал агентов, следивших за нашей деятельностью в Эёране.

В его голосе почти нет эмоций. Нет интонаций, свойственных старым архивампирам. Не слышна скука уставшего от долгой жизни существа.

Он слишком спокоен.

Так повлияло невероятное долголетие? Или бестелесная сущность?

— Неправда! — я стараюсь выглядеть измученно и дерзко одновременно: всё же дерзость обратила на себя внимание вампира. — Я видела воспоминания убийц моей семьи: они пришли не потому, что я потенциальная избранная наследника. Их целью были менталисты рода. Почему? За что?

— Мне показалось, я ясно дал понять, что нам за это просто заплатили…

От этой безапелляционной прагматичности подкатывает тошнота, но я сосредоточена на голосе, выискиваю в нём эмоции:

— Не думай о себе и своём роде слишком многого, драконессочка. И спрашиваешь ты совсем не того: не занимаюсь я подобными мелочами. И имени бы твоего не знал, не запугай ты моих суетливых слуг.

— Мелочами?! — вспылить получается естественно: внутри всё переворачивается от такого пренебрежения. И всё же, спасибо урокам дедушки, я сохраняю трезвость сознания, чтобы превратить «всплеск негодования» в повод продолжить разговор. — Как ты можешь считать мелочью жизнь целого рода? Мы последние драконы-менталисты, мы… мы… да как ты можешь?!

Каждый миг его молчания — это ощущение надвигающейся катастрофы.

«Ответь!» — молю я.