Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева

Первый секретарь Скопинского райкома партии Ф. С. Пономарев получил эту должность в 1949 году, через год после того, как Ларионов был назначен первым секретарем обкома. 8 апреля 1960 года инструктор заготовительной конторы в Скопинском районе А. З. Евтюхин отправил два письма — в Комиссию партийного контроля и лично Хрущеву, — в которых так лаконично охарактеризовал махинации в ходе кампании по увеличению производства мяса: «Чище Остапа Бендера». «…Через сельпо. Продали, купили [мясо], разменялись бумагами, поручениями, бухгалтера съездили в Госбанк и все готово — колхозы план выполнили, сельпо товарооборот более чем на миллион руб. …Ну а мясо? Где мясо?»[597] За эти жалобы с Евтюхиным расправились. 13 мая 1960 года на собрании актива колхозов его заклеймили за «клевету», представили в самом неприглядном свете, потребовали немедленно исключить из партии. Перед лицом такого нажима Евтюхин отступил, написав формальное заявление о том, что не настаивает на правильности своих выводов[598].

Такой метод отпора «клеветникам» в Рязанской области использовался постоянно. Выступавший на пленуме в Рязани в январе 1961 года заместитель председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР А. Б. Аристов объяснял беспечность Москвы, приведя в пример реакцию на один из сигналов: «Опровергая это (жалобу. — Примеч. авт.), письмо подписали все секретари райкома, председатель райисполкома, председатели колхозов, секретари парторганизаций, словом, подписались около 60 человек… Подписались, доказывая, что это была клевета, что это неправильно. Но как не поверить, когда подписалось столько товарищей»[599].

Такие примеры показывали, что районные секретари играли роль ключевого звена круговой поруки в советском стиле. Они обладали достаточным влиянием, чтобы одновременно и принудить сети выполнять приказы, и обеспечить им прикрытие, в том числе от вторжения извне. Имея доступ к конфиденциальной информации и партийным организационным ресурсам, секретари могли мобилизовать подчиненных на проведение скоординированной и эффективной контратаки, основанной на подавлении жалобщиков.

Как показывал рязанский случай, за районными секретарями-лидерами следовали секретари, которым областное руководство (Ларионов) покровительствовало и к услугам которых прибегало при решении стратегических задач неправомерными способами[600]. В 1956–1960 годах среди 18 секретарей райкомов в Рязанской области, принадлежавших к двум перечисленным группам, наблюдался удивительно низкий уровень текучки[601]. В их отношении практически не применялись взыскания. Поскольку Ларионов покровительствовал этим секретарям, регулярно взаимодействовал с ними и находился с ними в отношениях взаимной зависимости, их можно считать членами его областной руководящей сети, без создания которой были невозможны такие проекты, как фиктивное трехкратное увеличение мясозаготовок. В этом отношении участие столь большого числа работников разных уровней в организации приписок и ключевая объединяющая роль райкомов были тесно связаны друг с другом.

С точки зрения Москвы, «рязанское дело» представляло собой катастрофический провал взаимоотношений центра с одним из его наиболее доверенных представителей на местах. Ларионов, выступавший типичным авторитарным руководителем, широко прибегал к методам принуждения с целью выполнения плановых заданий. На первый план выходили жесткие силовые меры — угрозы, обыски, изъятие запасов продовольствия и т. д.[602] Основой для рязанской машины приписок служила лояльная региональная сеть, готовая выполнить любой, даже очевидно преступный приказ. Практика массовых подтасовок опиралась на отношения взаимной зависимости между Ларионовым и его клиентами. Эти связи были не только обширными, но и прочными — в той степени, в какой они основывались на взаимозависимости с высоким уровнем риска. И это неудивительно: из сравнительных исследований, посвященных хищениям и махинациям со статистикой, следует, что подобная деятельность оказывается наиболее результативной, когда ею занимаются группы людей, тесно связанных отношениями взаимного доверия[603].

Центральные власти в той или иной мере знали о ситуации в Рязанской области. Однако многочисленные сигналы клались под сукно, а проверки, которые могли бы без особого труда выявить лежавшие на поверхности злоупотребления, не проводились до тех пор, пока сохранялась надежда, что намеченные цели будут достигнуты. Сам Ларионов втянулся в кампанию потому, что изначально полагался на заверения центра в особой поддержке и несколько лет получал ее в неограниченных размерах. Действуя по принципу «победителей не судят», московские функционеры во главе с Хрущевым начали проявлять активность только тогда, когда почувствовали себя обманутыми, получив вместо мяса пустые квитанции. И более того, обнаружили, что Рязань не была одинокой в этих махинациях — она лишь лидировала в части широкого использования практики приписок в общесоюзном масштабе.

Приписки в Кирове