Секретарша для Колдуна

— Любить мы можем и с темной сущностью, — если Сергей и заметил его поведение, то виду не подал. — Стоит лишь захотеть. Нас все эти столетия специально вводят в заблуждение, говоря, что маги не способны на сильные чувства, на страсть. А мы способны. Но хотим ли мы этого? Вот ты, Дим, хотел бы познать оборотную сторону любви? Ведь существуют еще тоска, боль, ревность, разочарование и безответность чувств. Слишком много эмоций, которые не дадут просто наслаждаться жизнью и подзаряжаться от любой особи противоположного пола.

Я, затаив дыхание, ждала ответа. Но Димка молчал, задумчиво барабаня длинными пальцами по подлокотнику кресла. И по его лицу не было понятно, какие мысли обуревают его сейчас. О чем же он думал?

— Я понял… Но что происходит с сущностью? Почему она становится светлой, только если ее разбудят до пяти лет? Почему такие строгие временные рамки?

— Двух, — вмешалась Николь. — После двух лет смысла будить уже нет.

— Хорошо, после двух.

— Сущность просыпается у нас сама после достижения пятилетнего возраста. Это необходимо для того, чтобы, обладая магическими способностями, ребенок не покалечил себя. Но все не совсем так. Что мешает разбудить сущность и поставить блоки? Все мы рождаемся светлыми, настолько чистыми, что сущности приходится прятаться в непроницаемый кокон глубоко внутри нашего сознания.

— Подожди. — Соколов подался вперед и неверяще хмыкнул. — Ты хочешь сказать, что чистая душа ребенка меняет раньше времени разбуженную и активированную сущность? Делает ее чище и светлее? Ты серьезно?

— Вполне. Дима, я — Страж. Я повидал столько чудес, которые творят храмовники одной лишь силой веры. Не забывай, сущность нам подселили, она не была с нами изначально. И до достижения двух лет она не может нас менять, лепя по своему образу и подобию.

— Какие еще бонусы дает раннее пробуждение сущности?

— Возможность вступать в брак без каких-либо последствий для себя.

Димка вздрогнул и напрягся.

Я его прекрасно понимала. Для всех нас брак — это не счастливая церемония, как у людей. Для нас брак — это адская, нестерпимая боль, которая проникает в каждую клеточку тела, меняя нас и нашу сущность, полностью или частично отнимая силу и магию. Но даря при этом свободу от кланов, возможность любить, жить и иметь детей.

За все приходиться платить. В нашем случае за любовь приходится платить магией.

— Но почему об этом никто ничего не знает? Почему нигде нет даже малейших упоминаний о способах решения столь насущной проблемы?

— Совет знает и скрывает. Люди тоже. Ты представляешь, что будет, если все маги начнут вступать в брак, не боясь впоследствии лишиться магии?

— Больше не нужны кланы, — тихо ответил Соколов. — И контроль за рождаемостью потеряет свою актуальность. Люди лишатся серьезного рычага сдерживания магов… И дальше, как эффект домино, полное изменение сложившегося порядка… Твою мать, Разина, во что ты влезла?

Не только влезла, но еще и его затащила. Смотрела на Димку и понимала, что он действительно в шоке, собственно, как и я. Но мне легче, что-то подобное я давно подозревала.

— Сколько нас таких? — хрипло спросила у Стража, но ответила мне Николь:

— Немного, человек сто — сто пятьдесят. Разин старался не привлекать внимания к своей деятельности. Ждал вступления в Совет.

— Как ваша Глава решилась помогать отцу? Если об этом узнают наверху, она может лишиться статуса и власти!

— У них были своеобразные отношения, они, можно сказать, дружили. Более тридцати пяти лет назад Разин провел ее инициацию. У нас в клане двое измененных — я и еще одна девушка. Впрочем, я, можно сказать, не совсем удавшийся эксперимент, сущность у меня серая, — Николь хмыкнула и отвела взгляд.

— Офигеть, — подытожил Димка. — У меня остался только один вопрос: кто отправил чету Разиных на тот свет? Ведь это же не был несчастный случай, как писали в газетах?

Я моментально обернулась к Сергею. Мне тоже хотелось знать ответ на этот вопрос. Уже лет пять хотелось.

— Не влезай глубоко в это дело, Дима, — резко ответил тот.

— Да куда уж глубже? И так влез по самые уши. — Шеф очаровательно улыбнулся, игнорируя мрачный взгляд брата. — Значит, я прав и это была не простая автокатастрофа?

— Это была авария.

С трудом сдержала разочарованный вздох. Ничего узнать не получилось. Не то чтобы я рассчитывала на откровенность и раскрытие всех тайн. Хотя отчего же… Еще как рассчитывала. Но, видимо, у Стража имелись веские основания скрывать информацию о гибели родителей.

Даже Дима осознал это и смирился с тем, что никакой конкретики мы от Сергея больше не услышим.

— Еще тайны на сегодня есть? — Он быстро поднялся с дивана и сладко потянулся.

— Кончились, — хмыкнула Николь. — Я могу вернуться в свой номер в отеле? Или мне придется гостить у вас некоторое время?

— Дима тебя проводит, — чуть улыбнулся Страж, утратив мрачную угрюмость. Да, улыбка была чуть заметной и мимолетной. Но ведь он улыбнулся. Мне вот он, например, никогда не улыбался. И кстати, когда они успели перейти на «ты»?