Секретарша на витрине. Двадцать пять странных историй из практики регрессионного терапевта

Я заканчиваю самым началом: моим самым первым сеансом терапии, когда я ещё не знал, что восстановление прошлых жизней может исцелять. Я упал в пучину и обнаружил, что могу плавать и даже спасать других. И это научило меня забывать мои интеллектуальные и общепринятые предубеждения и оставаться с клиентом.

Женщина далеко за тридцать. После моих пока ещё неловких внушений она оказывается перед небольшим домом. Всё тихо, ничего не происходит. Она не понимает. Постепенно её голос становится детским, непонимающим. И ситуация понемногу проясняется.

Она девочка лет шести, стоит в дверях. Мама и папа лежат в постели в гробовой тишине. Почему они ничего не говорят? Она с трудом осмеливается подойти ближе. Шаг за шагом она продвигается к кровати. Мама и папа по-прежнему не реагируют. Она трясёт мать. Та холодная. Теперь девочка сама застывает. Что ей делать? Она видит себя идущей к дверному проёму после того, как прошла целая вечность. Она ничего не понимает.

Снаружи на неё пристально смотрят жители деревни. Почему они так странно смотрят? Затем происходит что-то ужасное. К ней подходит мужчина с мешком на голове с прорезями для глаз. Он хватает её, ведёт к реке и топит.

Женщина рассказывала всё это голосом маленькой девочки и сейчас в полном отчаянии. Я включаю свой самый успокаивающий голос.

— Сейчас вы под водой. Чувствуйте течение. Вода хочет помочь вам и куда-то несёт. Если вы посмотрите вверх, вы увидите на поверхности свет. Вы чувствуете, что становитесь спокойнее, и свет на поверхности становится всё ближе. Вы становитесь всё спокойнее и спокойнее, а свет всё ближе и ближе.

Вода смывает с вас всё, что вы только что пережили. Вы становитесь всё спокойнее и чище. Пусть всё это несчастье с вас смывается.

Сейчас вы чувствуете, что вода становится мельче. Вы чувствуете землю. Сейчас вы можете встать. Вы выходите из воды и замечаете, что вас вынесло на остров на реке. Пойдите и сядьте на тёплый песок и позвольте солнцу вас высушить.

Я пытаюсь успокоить душу ребёнка, умершего в панике. Но что теперь? Вспоминаю, что где-то читал, что после жизни нужно оглянуться на свою жизнь, открыть книгу жизни и прочитать её. Поэтому я продолжаю:

— Вдруг вы ощущаете что-то у себя на коленях. Что это?

— О, это милый котёнок!

У неё на коленях сидит мокрый, едва не утонувший котёнок, и она начинает его утешать и ласкать, говорить ему нежные слова.

В мгновение ока я соображаю, что котёнок олицетворяет её, и что она утешает себя. И в тот же миг я понимаю, что такой котёнок несравненно утешительнее для шестилетней девочки, чем открытая книга, даже если бы это была книга с кучей картинок.

Я следую за её историей до тех пор, пока котёнок не высыхает и не начинает довольно мурлыкать у неё на коленях. Затем я предлагаю, чтобы она, как взрослая женщина из сегодняшнего дня, посмотрела назад, чтобы понять, что же тогда произошло.

Судя по всему, была эпидемия, чума или что-то такое. Её родители умерли. Ещё при подозрении на болезнь девочку поместили к соседям, но она не понимала, почему её не пускают обратно к маме и папе. Возвращаться домой было строго запрещено, но она прокралась обратно. Дом должны были сжечь. Позже, в её уме, она видит, как это и произошло. Может быть, она что-то об этом услышала и хотела предупредить родителей.

Когда она выходит из дома, встревоженные соседи её видят. Теперь она тоже может быть заражена. Теперь им придётся убить и её. Это делает сосед, тщательно закутанный, в перчатках и маске, чтобы минимизировать риск заражения, а также потому, что не хочет, чтобы малышка его узнала. Я предлагаю клиентке увидеть лицо человека, и как он выглядел, когда её топил. Она видит слёзы, текущие по его щекам. Ужасное чудовище становится добрым, сострадательным человеком со смертью в сердце.

Маленький труп бросают в дом и всё предают огню. Взрослая женщина всё это видит, но девочка по-прежнему сидит на острове с котёнком, крепко прижимая его к коленям. Сейчас за ней приходят родители. Она блаженно счастлива.

Когда женщина выходит с сессии, неопределимый страх, который сопровождал её всю жизнь, исчез.

Я встретил её снова, двадцать восемь лет спустя. Всё возвращается, все возвращаются.