Секретная Антарктида, или Русская разведка на Южном Полюсе

Чтобы подтвердить сенсационный вывод, обратимся ещё раз к свидетельству Олега Грейга. Припомнив состоявшийся в ночь 28 ноября 1945 года разговор между Генсеком Сталиным и Лаврентием Павловичем Берией…

– Ничего, что Кузнецов переживает. Но не можем же мы всё говорить, да и не поймёт он нас, – спокойно проговорил вождь.

– Что не поймёт, то не поймёт, Коба, – понимающе ответил Лаврентий Павлович. – Может быть, мы его отправим в отпуск, пусть отдохнёт в Крыму, подлечится?

– Что ты говоришь, какой отпуск? У него душа болит за флот, а мы не можем сказать правду. Ты думаешь, он на меня сердится? На себя. А мы не можем ему объяснить. (Сталин едва заметно покачал головой.) Мы потеряли в этой войне надёжного союзника, и ты, Лаврентий, хорошо это знаешь. Сегодня нам нужно основательно и бесповоротно закрепиться в Антарктиде, чтобы мы могли оттуда диктовать свою волю.

Сталин положил погасшую трубку в хрустальную пепельницу, и Берия, понимая, что вождь раздосадован разговором, мягко напомнил:

– К счастью, Иосиф Виссарионович, работающие там с нами немцы как были лояльны десять лет назад, как были доброжелательны все годы этой войны, так по-прежнему честно работают с нами.

– Да, это залог нашего будущего.

Товарищ Сталин взял трубку, стиснул зубами мундштук, и вскоре из-под усов выпорхнули расплывчатые завитки дыма.

Буквально через час после киносеанса в уютном небольшом кинозале Митрополитова мой собеседник узнает из подготовленных для него и лежащих на столе в его рабочем кабинете документов некоторую подоплёку дальнейших событий. К примеру, что через несколько недель после разговора между Сталиным и Берией, последнему станет известна негативная реакция экспертов, выказывающих недовольство тем, что согласно новоутверждённой государственной программе большинство советских кораблей будут строиться по предвоенным проектам. Тогда как командование ВМФ настаивало на строительстве «больших эсминцев».

Лаврентий Павлович Берия, узнав, что нарком флота ВМФ СССР Кузнецов (1904–1974; нарком флота с 1939 по 1946 г.) упорствует, позвонил Николаю Герасимовичу и порекомендовал согласиться с решением комиссии и постановлением правительства. Тот вежливо заперечил:

– Пожалуйста, о чём вы говорите, вы-то не специалист в области строительства флота.

Но на том конце положили трубку.

В феврале 1946 года был упразднён Наркомат ВМФ, а Н. Г. Кузнецов стал главнокомандующим ВМС, первым заместителем министра обороны. Дальнейший его официальный послужной список выглядит следующим образом: с февраля 1947 г. – начальник Управления военно-морских учебных заведений; с июня 1948 г. – заместитель главнокомандующего войсками Дальнего Востока по военно-морским силам; с февраля 1950 г. – командующий Тихоокеанским флотом; с июля 1951 г. – военно-морской министр; с марта 1953 г. – 1-й заместитель министра обороны СССР, главнокомандующий ВМФ.

Но тогда, в феврале 1946-го, когда был упразднён наркомат, это означало одно: понижение статуса Кузнецова; а ещё: что «товарищ нарком» не смеет перечить и препятствовать человеку, который воплощает столь тщательно скрываемые сверхграндиозные планы, общаясь с силами, о существовании которых теперь уже бывший нарком флота и подозревать не мог…

Понижение лишило Николая Герасимовича возможности напрямую докладывать руководству страны; теперь он должен был согласовывать свои действия с военным министром. А спустя год он был снят и с этой должности и понижен до контр-адмирала. Главкомом назначили адмирала И. С. Юмашева, который продержался на посту до февраля 1950 года, когда выполнение десятилетнего плана по строительству ВМФ набрало высокие темпы.

Но! За наказанием последовало невероятное, прямо-таки ошеломляющее для Кузнецова открытие!

Да, товарищ Сталин умел наказывать и прощать. Ни одно его решение не было зряшным, непродуманным, нерасчётливым. Этот гигант действовал дьявольски умно; предугадывая и планируя, исследуя мыслью холодные пустоты неоглядной будущности…

На завершающем этапе войны товарищ Сталин вызвал Митрополитова к себе на Ближнюю дачу.

Сталин долго ходит по кабинету, а Митрополитов стоит в надежде, что тот заговорит. Но вождь подошёл к окну, стоял, разглядывая пушистый снег под окном и на деревьях, вглядываясь в подсвеченную фонарями темень ночи.

Наконец оборотившись и раскурив трубку, Сталин прошёл и сел на край дивана, о котором спустя годы пойдут легенды, что на нём вождь и умер. Молчание так и не было прервано. Докурив и заметив, что трубка погасла, вождь поднялся, и понятным жестом, лишь указав трубкой, пригласил Митрополитова следовать за собой в зал заседаний членов Политбюро и Совета Труда и Обороны (СТО). Конечно же, его соратник нередко бывал в этом зале с широкими панорамными окнами, где на каждом стуле был плотный серо-белый чехол, а над каждым стулом, на стене, висели портреты членов Политбюро ЦК ВКП(б), – в соответствии с тем, как рассаживались здесь эти люди.