Секретная должность агента Рейли

— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество.

«Бред какой-то, — подумал Романов, — в стране диктатура пролетариата, а они думают о возвращении царя-батюшки. Чего же тогда старого не берегли?»

Георгий Михайлович вспомнил, как лютовали в Петрограде народные массы в февральские дни прошлого года, с восторгом принимая весть о свержении самодержавия. С того времени он полностью переменил свое мнение о русском народе.

Вот и дом, где квартирует брат, надо подняться по лестнице на второй этаж.

Николай Михайлович увидел гостя с балкона, где пил чай и помахал рукой. Младший брат поднялся в квартиру, поздоровался с адьютантом — генералом Брюмером и прошел на балкон к брату.

— Садись, будешь пить чай, мне привезли недавно пару фунтов из Питера, первоклассный чай, из британской Индии.

— Не откажусь, — благодарно ответил Георгий Михайлович.

— Хочу спросить, как тебе живется в Вологде, по слухам квартирка у тебя будет получше моего скромного жилища.

— Ну это как посмотреть. Конечно, мне повезло с хозяином, купцом Поповым, но во всем остальном я бы сказал, совсем нет, — ответил младший Михайлович.

— Что же еще?

— Жена его купчиха Попова — дама ужасно беспокойная, она все время шумит и кричит на своего сынишку, которому лет семь не больше. Домой она возвращается поздно ночью и так гремит, что будит меня. А сегодня ночью часа в четыре кто-то из ее знакомых стал звонить в телефон и меня разбудил, телефон как раз за моей стенкой. Я очень рассердился.

— Брат, ты просто не в духе, — улыбнулся Николай Михайлович, — расстраиваться из-за телефона — право слово, не надо.

— Если бы! Она весь день звонит по телефону и кричит так, что слышно по всему дому. Она вообще все время суетится, уходит, возвращается, а через пять минут опять исчезает.

— Это же ее дом, — невозмутимо ответил Николай Михайлович, — как хочет, так и живет.

— Да я понимаю, но возмущение переполняет меня. Вчера вечером, возвращаясь от Мити[15], я ее встретил расфуфыренной, и она так душится, что вся улица пахнет, когда проходит мимо. Пирамидальная дура, одно слово.

— Мастер ты прозвища придумывать, — засмеялся Николай Михайлович, — хорошо, что нас никто не слышит, а то подумали бы черт те что!

— Кто бы подумал?

— Люди!

— Какие еще люди? Я теперь жителей России называю зулусами, потому что они совсем одичали и действуют, как дикари. Народ совершенно обалдел и сам не знает, что ему делать.

— Да, народные массы опустились настолько, что для того, чтобы прийти в себя, им потребуются месяцы и годы, — согласился Николай Михайлович.

— У русских теперь нет ничего в мозгах кроме водки, которую они впитывали поколениями и таким образом атрофировались. Если когда-нибудь американцы придут сюда, я не удивлюсь, если они будут продавать жителей, как прежде продавали негров, — с досадой бросил Георгий Михайлович.

— Прекрати хулить, — осадил его старший брат, — Россия большая, люди в ней живут разные и далеко не все зулусы и пьяницы. Скоро поднимется знамя народной войны за освобождение от большевизма, и ты увидишь, сколько верных сынов еще осталось у России-матушки.

— Не верю я ни во что это, единственно что хочу — уехать поскорее заграницу и обнять своих милых девочек.

— Без свержения большевиков это вряд ли удастся, — скептически заметил Николай Михайлович, — так что вариантов у нас немного. Надо поддерживать любого, кто против Ленина и компании.

— Ты прав, я погорячился, люди разные. Я, когда гуляю по улицам и сижу на бульваре, вижу, что тут вообще простой народ очень красивый, все они большого роста, дети такие славные, и смотрят они так хорошо, прямо в глаза. Чисто русские люди.

— Ну вот, а ты говоришь! Нельзя так огульно про весь народ. Я по себе знаю, в людях можно ошибиться, но в народе — нельзя.

Там силища! Смотри, — он обвел вокруг себя рукой, — Вот общество, где мы вращаемся — это мелкие собственники, бывшие предводители дворянства губернии и уездов, коннозаводчики, отставные чиновники министерств, гимназические преподаватели, хранители музея и т. п.

Все правые, робкие и апатичные, истинные представители русского ничево. Они даже не отдают себе точного отчета в огромности бедствий своей Родины, надеясь на поворот, разумеется, чудодейственный… Скрытно все они принадлежат к тайным комитетам и ассоциациям, так называемым контрреволюционным, и ожидают благоприятного момента, когда можно будет действовать. Но у них нет ни оружия, ни денег. Каково?

А другие: врачи, фармацевты, учителя, часовщики и т. п. рассыпаны по максималистским советам, строят из себя санкюлотов, не будучи таковыми, и думают только о том, чтобы округлить свое состояние… Таков состав вологодской публики… У меня превосходные отношения со всеми, поскольку они вежливы и гостеприимны, и те и другие.

Николай Михайлович перевел дух.

— Но это далеко не вся Россия, всего лишь одно из многих провинциальных болот, местные ничего сделать не в состоянии без активных лидеров. И как только лидер появится, мы не узнаем это общество, можешь мне поверить.