Секретная должность агента Рейли

— Я не надеюсь на русских, — покачал головой Георгий Михайлович, — помочь нам могут только иностранцы, например нейтралы, вот почему я так страстно хочу перебраться в нейтральную Швейцарию.

— Думаешь, немцы предоставят тебе специальный вагон для проезда, как Ленину?

— Твои шутки плоски и неуместны, — рассердился младший брат.

— Ну, а если бы вдруг завтра тебе предложили что-то подобное, неужели бы ты, русский генерал, согласился на помощь врага?

Георгий Михайлович молчал. Честь для него была превыше всего и даже превыше желания увидеть своих любимых девочек Нину и Ксению. Так и не узнав, зачем к его брату приходил посол Франции, он обиженно раскланялся и тем же путем на лодке отбыл назад.

Вместо лодочника за веслами была его жена.

— Как прикажите Вас называть, — спросила она бывшего Великого князя.

— Называйте меня просто Георгий Михайлович, — ответил он.

Вечером, когда чувства и эмоции снова стали переполнять его душу, бывший Великий князь принялся сочинять дочери очередное письмо:

«Душка, прелесть моя собственная Ксения. Храни Тебя Господь, прелестная дочурка моя. Очень нежно и от всей души обнимаю тебя, мою родную, милую, собственную птичку, и очень люблю.

Вчера мы с Митей были в церкви женской гимназии. В ней тепло и совсем свободно, воспитанниц нет, они почему-то распущены. Только несколько маленьких девочек довольно хорошо пели. Под конец обедни две девочки принесли мне и Мите пару маленьких просвирок. Это было очень трогательно, и я немедленно всю просвирку съел. Как же мне напомнили эти девочки вас, мои милые дочери! Я мечтаю вернуться к вам, мне помогают, и уже скоро тот час, когда я смогу обнять вас, мои дорогие».

Закончив письмо, Георгий Михайлович перечитал его, поставил подпись «Твой папа». Потом подумал и добавил: «который и сам с усам».

На следующий день он пошел в дом бывшего предводителя уездного дворянства Николая Михайловича Дружинина, находившийся от его жилья буквально в пяти минутах ходьбы и вежливо постучал в двери. В доме квартировало британское вице-консульство, и бывший Великий князь через англичан отправлял письма семье в Лондон.

Двери открыла горничная, румяная черноволосая деваха по имени Калисфера. Несмотря на революцию, она продолжала служить у Дружинина и ни о какой смене работы не помышляла.

— Здравствуйте, — приветствовал ее Георгий Михайлович, — господин вице-консул Бо принимает? Доложите, что к нему Георгий Михайлович Романов.

— Горничная, махнув подолом, убежала, оставив бывшего Великого князя скучать в передней. Вскоре она вернулась и доложила.

— Господин вице-консул Вас ждет в гостиной.

Девушка с любопытством взглянула на посетителя. Вице-консул только что сказал ей, что это не простой гость, а дядя самого императора Николая Второго.

Георгий Михайлович прошел в гостиную, поздоровался за руку с невысоким блондином с голубыми, почти бесцветными глазами.

— Я бы хотел передать в Лондон письмо для моей семьи.

— Конечно, — вице-консул расплылся в улыбке, — отправим с первым же курьером, а у нас для вас тоже хорошая новость.

— Какая же? — застыл в нетерпении Романов.

— Калиса, — крикнул англичанин горничной, — принеси со стола из моего кабинета коричневую папку.

Служанка поспешила наверх и вскоре спустилась с папкой, в которой лежала пачка перетянутых жгутом писем, адресованных Великому князю.

— В Лондоне Вас помнят и любят, — сказал вице-консул, всем видом показывая, что не смеет задерживать счастливого получателя такого количества важной корреспонденции.

Георгий Михайлович поспешил домой, закрылся в комнате и, не обращая внимания на телефонные звонки купчихе Поповой, принялся разбирать полученную почту.

На следующий день он с увлечением рассказывал Дмитрию Константиновичу, Мите, о полученных письмах:

— Один господин привез из Петрограда двадцать два письма от Мама, одиннадцать от Нины и двенадцать от Ксении. Вот радость! Я не знал, как Господа Бога благодарить… Я их читал три часа подряд весь вечер… Милые письма Ксении такие сердечные: они как всегда согрели мою наболевшую душеньку… После прочтения писем я так сладко спал всю ночь, как будто я уже приехал в Англию…

Холостяк Дмитрий Константинович не был так сентиментален, он вообще недолюбливал женщин и в свое время предпочел женитьбу службе в кавалерийском полку. Он по-братски любил кузена Георгия и очень сочувствовал его желаниям поскорее увидеть дочерей.

Когда младшего из Михайловичей не было рядом, ссыльные Романовы весьма настороженно отмечали, что желание побыстрее воссоединиться с семьей превратилось у великого князя Георгия в навязчивую идею.

Старший Михайлович сетовал по этому поводу: «Бедный мальчик в жалком состоянии нервов, и я всеми силами удерживаю его от безрассудства». Младший брат — «мальчик» в возрасте пятидесяти четырех лет, действительно временами вел себя, как ребенок.

Он зачем-то написал дочери о своей поношенной одежде, опустившись в письме до площадной лексики. Что хотел показать этим Георгий Михайлович? Наверное, чтобы его просто пожалели: