Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Подобное наблюдалось и на вокзале, где подразделения противника, скрываясь в длинных подвалах, отказывались сдаваться. Как я позднее услышал, все помещения пришлось залить водой, поскольку другие попытки взять вокзал в свои руки успехом не увенчались.

Однако мы быстро забыли об этих картинах отчаянного сопротивления и вспомнили о них только в более поздних боях. Путь для продвижения вперед, так называемую рулежную дорожку, которая вела от Брест-Литовска на Восток, нам прокатывали передовые части. Но она не была широкой столбовой дорогой. Более того, слева и справа от нее наши войска вели бои, что не мешало им быстро идти вперед.

Мы видели первые подбитые русские бронетранспортеры. Эти боевые машины, несомненно, были не так хороши, как немецкие, — слишком слабая броня, да и вооружение на первый взгляд не самое новое.

Наши танки, по всей видимости, ушли уже далеко. Время от времени нам попадались брошенные ими пустые прицепы. Ведь во время длинных маршей танковые подразделения всегда прицепляли к боевым машинам пару бочек с бензином, что позволяло войскам чувствовать себя более независимо от служб снабжения.

Севернее города Кобрин у меня впервые появилась возможность своими глазами посмотреть, что представляет собой русский колхоз. Огромный склад предназначался для обеспечения жителей близлежащих деревень. Подойдя, мы застали местное население за весьма неприглядным занятием — крестьяне тащили все, что могли унести. Они нуждались во всем! Растаскивались даже деревянные поддоны и ящики. Когда русские нас увидели, они бросились наутек, но свою добычу не кинули. После того как все было спрятано, они вернулись и встали на некотором удалении, дожидаясь, скорее всего, пока мы уедем.

На складе чего только не было. Сухари из засохшего черного хлеба лежали рядом с ведрами, наполненными подсолнечным маслом, ящики с гвоздями стояли вместе с бумажными упаковками необычайно крепкого табака под названием «махорка», новехонькие и поношенные стеганые серо-коричневые ватники размещались около рабочей обуви с деревянными подошвами и традиционными валенками. Все это добро, видимо, принадлежало одному ведомству, а здесь был своеобразный распределительный пункт по снабжению окрестных деревень предметами первой необходимости. Во всяком случае, на такой вывод наталкивало отсутствие каких-либо других магазинов или лавок. Да по-иному и быть не могло, ведь разрешались лишь предприятия потребительской кооперации.

Вооружившись несколькими пачками махорки, я направился к местным жителям и попытался с ними поговорить. К сожалению, рядом не было переводчика, и мне пришлось объясняться при помощи языка жестов, понимаемого в большинстве стран мира. То, что крестьяне взяли табак, меня не удивило, но их отказ принять также немецкую папиросную бумагу был непонятен. В ответ все мужчины как один достали скомканные старые газетные листы, мастерски оторвали от них по клочку и в мгновение ока скрутили себе сигареты. В нос ударил неприятный запах горелой бумаги, но им, судя по всему, он нравился.

Постепенно мне удалось выяснить, что товары со склада отпускались крайне редко и крестьянам приходилось экономить. Например, стеганые ватники работавшим в колхозе крестьянам выдавались один раз в два года, а валенки — только каждые три года. Сахар и масло считались большой редкостью, и именно их они тащили в первую очередь. К моменту появления наших солдат этих продуктов питания на складе уже не осталось.

Крестьяне были обязаны сдавать государству все, что они производили и выращивали, а власть строго следила за соблюдением этого требования. Тем не менее, как мне показалось, людей такое положение вполне устраивало.

«Видимо, русский народ еще не избавился от пережитков крепостного права, вошедших в его плоть и кровь», — подумал я тогда.

Уже через четыре дня мы оказались в районе поселка Городец, где русские организовали так называемое сдерживающее сопротивление. Некоторое время они храбро сражались, а потом при удобном случае оторвались от наших войск и отошли. Тогда все мы были уверены, что натолкнулись на свежие части Красной армии, которые продолжали подходить из глубины. Этим же, по нашему мнению, объяснялось и то обстоятельство, что русские при благоприятной тактической обстановке организовывали весьма чувствительные для нас контратаки.

Под Городцом мне удалось наведаться в бывшую маленькую электростанцию. Ее внутренние помещения оказались совершенно пустыми. Такого мастерски проведенного демонтажа оборудования с последующей эвакуацией я еще не видел — не осталось ни одного выключателя, ни единого лампового патрона, ни даже обрывка кабеля. Часть демонтированного материала мы все же обнаружили. Он в беспорядке валялся на близлежащих железнодорожных путях. Видимо, приказ об эвакуации запоздал, и она проводилась в спешном порядке.