Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

Наряду с этим, как Начальник Русского отделения Межсоюзнического бюро в Париже 28 декабря 1916 года Павел Алексеевич подал рапорт на имя генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта генерала Н.Н. Духонина. Приведем его полностью.

«Член Государственной Думы П.Н. Милюков в заседании Государственной Думы 1 ноября 1916 года произнес речь, стенограмма коей первоначально сначала распространялась как в России, так и за границей в литографских списках. 2 января 1917 года (н. ст.) полный текст ее был напечатан во французской газете.

В этой речи г-н Милюков, разоблачая Председателя Совета министров Штюрмера в его стремлениях вступить в переговоры с Германией о сепаратном мире, указывает как на агентов Департамента полиции по исполнению этого поручения в Швейцарии на г-на Ра-таева и чиновника Лебедева. Эти два лица якобы часто ездят в Швейцарию с «особыми поручениями», как выразился г-н Милюков.

Считаю своим нравственным долгом доложить Вашему превосходительству, что г-н Ратаев и чиновник Лебедев руководят каждый отдельной организацией в нашей агентурной разведке и каждая поездка их, равно как и сношения их в Швейцарии, всегда мне известны. Я категорически утверждаю, что г-н Милюков, называя с трибуны Государственной Думы эти два имени, имеет ложные сведения об их деятельности и что ни г-н Ратаев, ни г-н Лебедев никаких подобных поручений ни от кого не получали.

Выдавая так опрометчиво наши военные секреты, член Государственной Думы Милюков нанес нам вред, о размерах коего сейчас судить нельзя. Донося обо всем вышеизложенном, ходатайствую перед Вашим превосходительством принять зависящие меры об ограждении впоследствии честных имен моих сотрудников от брошенного в них позорного обвинения. Доношу, что мною будут приняты все меры, чтобы по возможности уменьшить вред, нанесенный г-ном Милюковым делу агентурной разведки»[127].

С этим рапортом ознакомился в конце концов Председатель Государственной думы М.В. Родзянко. По его указанию было изготовлено несколько копий этого документа, с которым были ознакомлены некоторые члены Думы. Итак, лидер кадетов опростоволосился, но дело было сделано. В эмиграции он сознался, что в своей ноябрьской речи в ряде случаев блефовал, не имея достоверных сведений о том, о чем он говорил.

Никто тогда не мог предположить, что для достижения своих политических целей Павел Николаевич мог предать что угодно и кого угодно. Государственная безопасность империи его интересовала лишь постольку поскольку. Беспринципность кадетского лидера во всей своей мерзости проявилась и в 1918 году, когда он пошел на тайные переговоры с немцами, оккупировавшими часть России. Возмущенные кадеты сместили его с поста председателя своей партии, и больше его политическая звезда высоко не поднималась.

После Февральской революции П.Н. Милюков недолго пробыл министром иностранных дел в первом составе Временного правительства. Через два месяца, 2 мая 1917 года, его на этом посту заменил М.И. Терещенко. Но все это будет потом, через два года, а пока графу П.А. Игнатьеву нужно было спасать своих помощников.

К августу 1917 года царский режим уже канул вЛету. Ссориться с министром иностранных дел Военный представитель Временного правительства генерал М. Занкевич, естественно, также не хотел. К тому же П. Игнатьев был ярким представителем старого режима и монархистом, якобы замешанным в сепаратных переговорах с врагом, а посему он должен стать «козлом отпущения», если это угодно новому режиму. Комиссия В. Кривенко, полковника со столь красноречивой фамилией, накатала донос в Петроград на П. Игнатьева. Он, однако, был настолько лживым, что ГУГШ ГШ был вынужден провести самостоятельный анализ деятельности русской военной разведки в Париже. В результате он пришел к противоположным выводам, о чем мы уже упоминали, ибо необъективная оценка бросала тень на деятельность самого Главного Управления.

В целом, бросая по прошествии восьмидесяти лет ретроспективный взгляд на деятельность полковника П. Игнатьева в качестве руководителя Русского отделения при Межсоюзническом разведывательном бюро в Париже, следует отметить, что возглавляемая им организация военной разведки, конечно же, не могла решить всех стоящих перед ней задач, число которых все более возрастало по мере хода войны, а результаты ее работы были гораздо более скромными по сравнению с достижениями других разведывательных служб стран Антанты. Это, однако, не полностью зависело от воли самого П. Игнатьева и его усилий. Как уже отмечалось, до войны считалось, что она будет носить скоротечный характер, а посему русское военное командование не уделяло серьезного внимания заблаговременному созданию в Европе агентурного аппарата на «особый период». Создать же надежную агентурную сеть в нейтральных странах, способную вести разведывательную работу на территории Германии и Австро-Венгрии в условиях, когда уже разразился мировой конфликт, было весьма трудно.